Если расстанутся.
Сразу представились убогие, построенные землянами города, потеснившие величественные руины, осквернившие их жилыми домами из стеклоблоков и дешевыми забегаловками. Представились толпы псевдо–марсиан, пирующие на костях цивилизации, недостойные даже целовать ноги древних. Совсем скоро дети будут играть в бейсбол на полях, где прежде соревновались благородные марсиане. Совсем скоро на истертых каменных плитах некогда священных дворов появятся палатки с хот–догами: полуразрушенные классические фасады заслонят вычурные рекламные щиты; на месте храмов науки вырастут супермаркеты…
Он вспомнил, как они с мисс Фромм слились в двуглавое чудовище прямо посреди философской апсиды. Содрогнувшись. Шепард сбежал на платформу и сел в пневмовагон 29-А. Под свист клапанов простился с современным Марсом, с мисс Фромм… и с собой прежним…
Тандора ждала в дверях, не выпуская из рук книгу со свежими пометками. За столом она не стала, как обычно, садиться напротив, а устроилась рядом, как можно ближе.
Шепард ощутил пьянящий аромат гиацинтовых волос.
Перелистнул железные страницы, благоговейно всматриваясь в стихи. Еще немного, и он сумеет их прочесть. Еще немного, и овладеет языком настолько, что сможет отправиться в город и получить работу. А после вернется с предложением руки и сердца. Женившись на Тандоре, он вступит в долгожданный союз с древним Марсом, ибо Тандора и прошлое — единое целое.
Она продолжила урок. После традиционного бокала вина потекли блаженные минуты. Внезапно Шепард заметил, что держит её руку в своей. Неизвестно когда Тандора успела перебраться к нему на колени, но в следующий миг боковая дверь распахнулась, и в комнату ворвались шестеро дочерна загорелых мужчин. Парочка в этот момент целовалась.
Тандора отстранилась, но осталась сидеть. Один из гостей наставил на Шепарда причудливую винтовку.
— Попался, дружок.
Шепард рассвирепел:
— Скажи своим братьям, что я намерен жениться на тебе, безо всяких принуждений.
— Это не братья, а мои супруги. Вот и объясняйся с ними.
Шепард резко высвободился.
— Какого черта…
— Урожай обильный, а помощников в этом году не хватает, и в следующем тоже. Пришлось действовать старым проверенным способом — я заманила тебя и скомпрометировала. Рабочую силу днем с огнем не найдешь. Будешь трудиться на совесть, получишь долю в хозяйстве. Потом — процент с каждой собранной корзины. Собирать нужно много. С этими уроками мы и так выбились из графика.
Шепард разинул рот. Вот почему она так порывалась обучить его. Вот почему не спрашивала, откуда он родом. Тандора видела в нем лишь батрака и временного супруга — не более того.
Под маской возвышенной поэтессы таилась полигамная мещанка. Даже книга предназначалась не для стихов, это был гроссбух для сведения дебета с кредитом.
Превозмогая отвращение, Шепард поднялся. Комната вдруг показалась жуткой… жуткой, убогой, отталкивающей. Не зря говорят, будто развалины Рима обманчивы, ибо сделаны из камня, неподвластного времени. Прочие заурядные постройки пали жертвой огня, хроноса и навеки исчезли с лица земли. Неужели эта истина верна и для Марса? Похоже, так и есть. Всё лучшее марсиане запечатлели в камне, а худшее — в глине и кирпичах. На одно величественное, незыблемое здание приходилась тысяча сгинувших лачуг. Как и у людей. На одного философа цивилизация порождает тысячу ростовщиков. На одного святого — тысячу грешников. На одного поэта — тысячу мещан.
Но в этом — суть мироздания. Залог выживания любой цивилизации. Чтобы выжить, нужна основа, а основа заключается в экономике, которая зиждется на таких, как Тандора с её многочисленными мужьями. На людях, подобных ему и мисс Фромм. На владельцах дешевых забегаловок и стяжателях. Храмы науки есть и на Земле.
Пусть так, но он не собирается платить за истертые плиты, по которым бродили марсианские мыслители.
Шепард попятился к двери. Мужчина с винтовкой мгновенно преградил ему путь.
Выход один. Не мешкая. Шепард выскочил в окно и, преследуемый мужьями Тандоры, бросился наутек. На вокзале чудом успел запрыгнуть в пневмовагон 29-А. точнее его древне–марсианский аналог. Двери захлопнулись, оставив преследователей с носом.
В Песках он уныло поднялся по лестнице и замер под куполом. Его одурачили, но что куда хуже — опустошили.
Всякий раз, глядя на древние руины, он будет вспоминать о коварной Тандоре и её подручных–мужьях, о горделивых башнях и многочисленных постройках, что на поверку безобразней новых зданий, воздвигнутых на обломках минувшей эпохи.