— Она права, — сказал Ясень.
— Это уловка сидхе, — сказал Падуб.
— Наверняка, — с улыбкой сказал Ясень.
Падуб усмехнулся брату.
— Это плохая идея, брат.
— Да.
Падуб протянулся, и Ясень повторил его движение. Они синхронно потянулись к моим рукам, словно отрепетировали это движение. Их пальцы вызвали покалывание по моей коже, и видимо, у них тоже, потому что Падуб начал отодвигаться.
— Не останавливайся, Падуб. — Произнес Ясень
— Это плохая идея, брат.
— Это — власть, — сказал Ясень, — и я хочу этого.
Падуб колебалась еще один удар сердца, затем его рука двинулась, и они с братом повторили шаги друг друга ко мне взяв меня за руки.
— Я всю свою жизнь следовал за тобой, — сказал он. — И не буду останавливаться теперь.
Тогда поле и холод зимы пропали, и мы оказались в круге из камней на широкой равнине под полной луной и сиянием летних звезд.
Глава 42
Ясень обхватил меня, разворачивая меня к нему спиной, одна рука на моем горле, другая — вокруг моей талии, прижимая мой меч ко мне. Падуб потянул собственный меч и стоял за пределами круга. Его меч мерцал как замерзший лунный свет.
— Верни нас назад, — Прошипел мне на ухо Ясень.
— Это не я доставила нас сюда.
— Врешь, — шепнул он, и его пальцы сжались на моей шее. Этот захват, твердость его пальцев на моем горле, ускорили мой пульс.
Я заговорила осторожно, не желая сделать что-нибудь, что заставило бы его пальцы напрячься еще больше.
— Я не могу менять зиму на лето или перенести нас в другую страну.
Его пальцы сжались еще немного, пока не стало больно глотать.
— Что ты имеешь ввиду под «другой страной»?
Я постаралась говорить еще более осторожно.
— В Америке нет таких каменных кругов, как этот.
Его рука сжалась так, что я начала хрипеть при дыхании.
— Тогда где мы? — Спросил он.
— Это место между, — ответил женский голос.
Ясень продолжал внимательно оглядываться вокруг. Его пальцы не напрягались, и я была этому рада, но они и не расслабились. Мое дыхание все еще хрипело из-под его пальцев, пока он медленно поворачивался к этому голосу.
— Кто Вы? — Спросил Падуб.
— Вы знаете, кто я. — Ответил женский голос.
Ясень повернулся так, чтобы он увидел ее прежде меня, но я знала что мы увидим, или что я увидела бы. Она носила закрытый плащ, который скрывал большую часть ее лица, однако были видны лишь часть подбородка и проблеск губ. Она держала посох, и ее рука менялась ежесекундно, сначала она была бледна, затем темна, была стара, затем стала молодой, была тонкой, затем нет. Она была Богиней. Она была всеми женщинами одновременно и ни одной из них.
— Почему Вы принесли нас сюда? — Спросил Ясень. Падуб стоял лицом к фигуре, направляя на нее меч, как будто в любой момент был готов напасть на нее.
Я знала, что у нее не было плоти и крови. И не думаю, что меч мог причинить ей боль, но казалось неправильным угрожать ей. Возможно, я бы предупредила его об этом, но рука Ясеня слишком сильно сжимала мне горло.
— Верните нас назад или Ваша избранная умрет.
— Навредите ей, и у вас никогда не будет власти, которую вы ищете, Ясень.
Хватка его руки немного ослабла так, что я смогла дышать, не борясь за каждый вдох.
— Значит, если я отпущу ее, Вы дадите мне власть?
— Она — ключ к вашей власти. Без нее нет ничего.
— Я не понимаю.
Падуб сделал выпад в сторону фигуры. Меч лязгнул длинным лезвием и уткнулся в траву перед стоящей фигурой. Он одновременно был высоким и низким, мускулистым и нет, темным и белокожим, всеми мужчинами одновременно и ни одним из них. Он отбросил плащ, в который был закутан ради спасения наших рассудков от мгновенной смены его многообразных форм. Он был нагим, стоял во всей своей красоте и жесткости этого высокого, мускулистого тела, предназначенного для удовольствия, так же как и для работы мечем и кровопролития. Он был самым великим в нежности и самым великим в разрушении. Он весь состоял из водоворота образов, форм, ароматов и взглядов.
Он разоружил Падуба, но чтобы сделать это, ему пришлось ранить в руку гоблина. Это говорило о навыке Падуба или нетерпении Бога. Его голос был глубок и грохотал как камни, в следующее мгновение он был легким и воздушным, сочетал в себе множество мужских голосов и не был голосом одного конкретного мужчины.
— Кто я?
Падуб упал на колени, к его шее был прижат меч.
— Вы — Консорт.
— Кто моя супруга?
— Богиня, — ответил Падуб.
Бог потянулся к Богине, и в момент, когда из руки соприкоснулись, с нее упал плащ, и они стояли рядом. Я не знаю, что видели гоблины, но я видела вызывающий головокружение водоворот лиц и тел. Они были всеми этими существами сразу, но мой ум не мог воспринять все это. Наконец я закрыла глаза, поскольку не могла смотреть на это.
Ясень начал двигаться, и я открыла глаза, поняв, что он тянет и меня за собой, чтобы встать на колени в летнюю траву. Он прекратил душить меня где-то в процессе появления Консорта. Его рука вместо шеи, теперь держала мои плечи. То, что причиняло мне боль, теперь было почти нежностью.
— Гоблины слишком давно не видели лица Консорта, — сказал Ясень.
— И Богини, — сказала Богиня сказала с упреком в голосе. Это был голос каждой матери, каждой старшей сестры, каждой тети, каждого учителя, все они одновременно отзывались эхом в этом голосе.
— Дольше, чем мы не видели лица Богини, — сказал Ясень. Если он и был недоволен упреком, то не в его голосе это не было заметно.
— Вы гоблины? — Спросил Консорт.
— Да, — ответил Падуб.
Ясень немного помедлил с «Да».
— Вы сидхе? — Спросила Богиня.
— Нет, — ответил Падуб.
— У нас нет никакой магии, — ответил Ясень, как будто это отвечало на вопрос, хотя возможно именно так и было.
— Что вы отдали бы, чтобы обладать магией сидхе? — Спросила она.
— Ничего, — сказал Падуб. — Я гоблин и этого достаточно.
— Она не говорила, что мы должны будем стать сидхе, брат, — сказал Ясень. — Она говорила о магии сидхе.
— Магия сидхе, но я все еще гоблин, — сказал Падуб. — Это стоило бы многого.
— Когда-то было много дворов, даже среди гоблинов, — сказала Богиня.
— Когда-то, — сказал Консорт, — магия была в каждом дворе волшебной страны.
— Сидхе украли нашу магию у нас, — сказал Ясень, и его рука, которая нежно обнимала мои плечи, сжалась. Он не причинил мне боль, но его тело внезапно напряглось, стоя рядом со мной на коленях.
— Дочь, — сказала Богиня, — что ты скажешь об этом?
— Сидхе лишили гоблинов их магии, чтобы выиграть последнюю Большую войну между нашими народами.
— Как ты думаешь, это было правильно? — Спросила она.
Я задумалась прежде, чем я ответить, потому что ощущалось, как вокруг нас собирается магия. Можно было бы подумать, что в присутствии божеств нет места для роста магии, что их присутствие замаскировало бы все, но независимо от того, что вырастало этой летней ночью в этом месте в тяжелом воздухе как невидимая скала, выше нас ростом и росла с каждым мгновением.
Рука Ясеня на моих плечах задрожала от напряжения. Я кинула на него взгляд, он смотрел прямо перед собой. Я думаю, он боялся, что я могла увидеть в его глазах.
— Мне сказали, что если бы мы не забрали у гоблинов магию, они выиграли бы войну.
— Но оба ваши народа больше не в состоянии войны, не так ли? — Спросила она.
— Нет, — ответила я.
Ясень все еще был напряжен рядом со мной. Я могла чувствовать как звенели от напряжения его мускулы, словно он боролся сам с собой, чтобы не двигаться.
— Если ты могла исправить эту несправедливость, ты сделала бы это?
— Это было ошибкой? — Спросила я.
— Что ты думаешь об этом? — Спросила она.
Я снова задумалась. Мы были неправы? Я видела, что сидхе сделали со своей магией. Сидхе пользовались тем, что единственными владели основной магией, чтобы поработить остальных. Мы выигрывали войны, но в конце концов именно люди с технологиями были настоящими победителями.
— Я думаю, что мы выиграли сражение, но не войну, забирая магую у гоблинов.