– Шолто – отец одного из твоих правнуков. Наша любовь пробудила дикую магию. Наше слияние вернуло к жизни собак и других волшебных зверей, что появились теперь при дворах и у малых фейри.
Она ответила мне только взглядом – и столько в нем было горечи! Мне стало страшно. Моя нежная Ба, и столько ненависти!
– Языки болтали и об этом, только я не поверила.
– Клянусь тебе Всепоглощающей Тьмой, что это правда.
Она опешила.
– Не надо мне таких клятв, Мерри, дитятко. Тебе я верю.
– Я хочу, чтобы между нами не осталось неясного, Ба. Я тебя люблю, и мне грустно, что Шолто убил твою мать, мою прабабушку, у тебя на глазах, но он не только отец моего ребенка, он еще мой консорт, который помог мне вернуть многое из той магии, что возвращается сейчас. И мне, и волшебной стране он слишком нужен, чтобы как-нибудь случайно умереть от отравленного пирожка.
– Сидхе нельзя отравить, – сказала она.
– Ни одним природным ядом, это верно, но ты не первый десяток лет живешь среди людей. Ты отлично знаешь, что есть и яды, созданные людьми. От искусственных ядов сидхе не защищены, так мне говорил отец.
– Принц Эссус был мудр. Он был велик, особенно для знатного сидхе.
Слова ее звучали слишком жестко. Она говорила искренне – отца моего она любила как сына: мать меня терпеть не могла, а он любил, и еще он разрешил Ба жить с нами. Но гнев, сквозящий в голосе, не соответствовал словам, как будто хотела сказать она не то, что говорила.
– Это так, но не о его величии ты хочешь говорить, бабушка. Я вижу твой гнев, и он меня пугает. Это гнев, присущий всем фейри – того сорта гнев, когда жертвуют своей жизнью и жизнью тех, кто от тебя зависит, лишь бы удовлетворить жажду мести и успокоить оскорбленную гордость.
– Не равняй меня со знатными господами, Мерри. Я не из гордости злюсь, и месть, которой я жажду, правая.
– Пока я не буду уверена, что ты моя союзница и моя бабушка, а не горящая мщением дочь, я не могу позволить тебе оставаться рядом со мной.
Она оторопела.
– Я останусь с тобой и крошками, помогу, как помогла растить тебя.
Я покачала головой:
– Шолто мой любовник и отец одного из моих будущих детей. Более того, Ба, наше соитие вернуло в страну фейри магию. Я не подвергну его риску твоей мести, разве только ты поклянешься самой святой нашей клятвой, что не причинишь ему никакого вреда.
Она вглядывалась в мое лицо, словно искала в нем намек на шутку.
– Дитятко, не может быть, чтобы ты говорила всерьез. Не может такого быть, чтобы это чудовище тебе важнее было, чем я.
– Чудовище... – тихо повторила я.
– Он магией сидхе скрывает, что он еще больше чудовище, чем остальные!
– «Остальные» тоже чудовища?
Она показала на Дойла.
– Мрак убивает без жалости. Мать его была гончая Дикой охоты, а отец – пука, в собачьем обличье отымевший адскую суку. И как ты щенков не понесла! Все эти высокие лорды так выставляются, будто на них ни пятна, ни порока, а они точно так же уродливы, как мы. Только прячут уродство лучше, чем малый народец.
Я смотрела на воспитавшую меня женщину, не узнавая – она и правда в чем-то оказалась мне совершенно незнакомой. Я знала, что на дворы она затаила обиду – как и большинство малых фейри, – но я и не подозревала, что она разделяет такие предрассудки.
– Ты и против Дойла имеешь зуб? – спросила я.
– Когда я перебралась к вам, с вами были Гален и Баринтус. Против них я ничего не имею, но мне и не снилось, что ты сойдешься с Мраком. Ребенком ты его боялась.
– Я помню, – сказала я.
– А понимаешь ли ты, дитятко, кого послала бы королева убивать твоего отца, если это ее вина?
Ох.
– Дойл не убивал моего отца.
– Откуда тебе знать, Мерри? Он тебе так сказал?
– Дойл не стал бы действовать без прямого приказа королевы, а Андаис не такая хорошая актриса. Она не отдавала приказа убить своего брата, моего отца. Я видела ее гнев и ярость. Они были неподдельные.
– Она Эссуса не любила.
– Может быть, вся ее любовь сошлась на сыне, но и брат для нее много значил. Ей не понравилось, что он погиб от чьей-то руки. Возможно, гнев был вызван тем, что не она отдала приказ – не знаю. Но знаю, что приказа Андаис не отдавала, и что Дойл без приказа ничего бы делать не стал.
– Но стоило ей приказать, и он убил бы. Ты это знаешь, – сказала Ба.
– Конечно, – согласилась я настолько же ровным голосом, насколько ее голос стал резким.
– Он бы убил твоего отца по приказу королевы, и тебя убил бы.
– Он был Мраком королевы. Я это помню, Ба.