– Это задумали сторонники Кела, – сказала я.
– Да, Доусон нам сказал, – отозвался Гален.
Я шагнула к группе над телом Джонти; Гален взял меня за руку, мы пошли вдвоем, держась за руки, как дети.
Дойл дотронулся ладонью до моей щеки, я легла лицом в его ладонь.
– Красные колпаки выполнили за нас наш долг, – сказал он.
При этих словах я подняла голову и посмотрела за спины стражей. Люди все были на ногах, собирали раненых по поляне, но Красные колпаки лежали на мерзлой траве. Ни один не остался на ногах, и очень мало кто сумел сесть.
– Почему люди уцелели, а Красные колпаки так пострадали?
– Мы пострадали тоже, – сказал Доусон, – но мы вылечились.
– Что? – поразилась я.
– Все, кого вы вылечили прежде, исцелились сами по себе. А потом мы вылечили остальных.
– Что? – только и смогла сказать я. В голове попрежнему не укладывалось.
– Мы вылечили остальных, – повторил Доусон. – Теми осколками. Они вроде как волшебные.
– Может, они и Красных колпаков вылечат? – предположил Дойл.
– Но они железные, – сказала я.
– Гоблины умирают, Мередит. Вряд ли что-то повредит им сильнее, – сказал Рис. У него рука была на перевязи, а рукав куртки почернел от крови.
У Мистраля плащ за спиной болтался кровавыми ошметками. Неужели на них вместе с войском Благого двора напал сам Таранис? Вдруг я поняла, что еще не видела Шолто.
– А где Шолто?
Дойл отвел руку от моего лица и глядел в сторону, отвечая.
– С Шолто все хорошо. На его зов откликнулись слуа, и только это и спасло нас от Тараниса с его армией. Перед слуа они бежали.
Я схватила Дойла за руку. Другую мою руку крепко держал Гален. Столько всего случилось, я просто не знала, как реагировать. Но одно я знала точно: я не хочу, чтобы на лице у Дойла было такое выражение.
Он повернулся ко мне, но на лице уже застыла вечная непроницаемая маска, только у глаз чуть наметились морщинки. Я теперь знала, что они значат.
– Я хочу завернуться в тебя, как в плащ, и всего тебя покрыть поцелуями, но у нас раненые на руках. И все же не сомневайся в моих чувствах к тебе, даже посреди всего, что здесь творится. – По щеке скользнула первая горячая слеза. – Я думала, ты погиб, и...
Гален отпустил мою руку, и Дойл схватил меня в объятия. Я прильнула к нему так, словно его руки на моих плечах были пищей и воздухом, были самой жизнью.
Я слышала, как Рис сказал:
– Пошли, Доусон, глянем, помогут ли Джонти твои железки.
Мне хотелось растаять в поцелуе Дойла и не отрываться от него даже на вдох, но нас звал долг. Всегда бывает долг, всегда надо сражаться с очередным кошмаром или кого-то лечить, или... Это только кажется, будто вести насыщенную жизнь хорошо. Когда стоишь по колено в очередных проблемах, очень хочется жизни размеренной.
Мы оторвались друг от друга, и Дойл подвел меня к Джонти. Доусон уже стоял рядом с ним на коленях, держа в руке осколок, который выпал из меня, когда я его вылечила. Держал он его острием вниз над одной из ран.
– Надо сначала удалить осколки, – сказал Рис.
– На нас и так подействовало, – возразил Доусон.
– А как он действовал на вас? – спросила я, обнимая стройную талию Дойла. Чувствовать рядом его сильное тело казалось слишком хорошо, чтобы это было наяву.
Гален очень старался не смотреть на нас с Дойлом. Я вспомнила, что он первым бросился ко мне, первым схватил в объятия. И хотя я ему обрадовалась, это не сравнить было с чувством, которое я испытываю к Дойлу. Несопоставимые вещи. И я не могла заставить свое сердце чувствовать по-другому, даже ради душевного спокойствия моего лучшего друга.
– Вот так, – сказал Доусон и повел осколком над ранами Джонти острием вниз, словно вырезая невидимые письмена. У меня закололо руку. Метка руки крови проснулась у меня на ладони.
Я шагнула прочь от Дойла. Он пытался удержать меня за руку, но я отдернула ее, не дав ему дотронуться. Почему-то мне показалось, что ему не стоит дотрагиваться до руки крови, когда она жаждет найти себе применение. Я не вполне понимала, что происходит, но побуждение подойти и опуститься на колени рядом с Доусоном было вполне ясным.
Сама того не ожидая, я заговорила вслух, мир словно ждал от меня этих слов, и с каждым словом само время будто испускало вдох, который долго задерживало:
– Ты звал меня железом и кровью. Чего ты просишь от меня?
Доусон посмотрел мне в глаза и губы его шевельнулись, но он тоже как будто не властен был над тем, что говорит:
– Исцели его, Мередит. Заклинаю тебя железом и кровью, и магией, которую ты вложила в эту плоть.
– Да будет так, – сказала я и вытянула руку, растопырив пальцы над спиной Джонти. По коже побежал жар, будто кровь во мне превратилась в расплавленный металл. Мгновение почти невыносимой боли – и из Джонти фонтаном взметнулась кровь, вынося осколки металла.