Я поднялась, открывая вид на свое тело, позволяя ее взгляду остановиться на тяжелой округлости моих грудей.
— Ты выглядишь удивленным.
Только после этого он посмотрел мне в лицо, в его темно-красных глазах был гнев. Я хотела его поцеловать, но замерла, не понимая причины гнева.
— Достаточно хорошие, чтобы трахнуться, но не достаточно хорошие, чтобы сделать это публично, — сказал он.
Я перенесла вес на пятки.
— Я не понимаю.
Ясень сидел, согнув одну ногу в колене, другую вытянув, оставив открытым свое мужское естество. Ни одному из них не нужно было стыдится своими мужскими достоинствами. И моя проблема в данный момент была в том, что мои глаза так и тянуло от его лица к его ногам.
Он рассмеялся, чисто мужским, уверенным в себе смехом.
— Ты не первая сидхе-женщина, которая хочет пробовать запретный плод.
— Вы же говорили, что я первая.
— Публично, — сказал он. — Перед другими гоблинами, да. Если гоблин лежит с сидхе, то они должны показать отметины насилия Сделать меньше в нашем царстве означает быть замеченными в слабости. А слабость привлекает претендентов на твое место. Мы уже наполовину сидхе, Мередит. Если бы гоблины знали, что мы могли бы наслаждаться женщинами с нежностью, то нам бы бросали вызовы до тех пор, пока не убили бы.
Падуб провел рукой по моему плечу.
— У гоблинов нет места для мягкости, только жестокость.
Я посмотрела на Падуба, затем на Ясеня, когда тот проговорил:
— Мы всегда жили по этому правилу. Мы наказывали тех, кто был нежен. Твой любимый гоблин Китто тоже страдал в наших руках.
— Вы наслаждались его страданием? — Спросила я.
— Нет, но ты хотела спросить, что грубо как гоблины даже с лицами сидхе.
— Я наполовину человек, — сказала я.
Он кивнул и потянулся коснуться моей щеки.
— И еще брауни, хотя этого не видно.
Я отвела взгляд от его лица, глядя в ночь.
— Моя кузина, Саир, очень не хотела быть похожей на брауни, и убила нашу бабушку всего лишь из-за предложения власти.
— Мы слышали, что ты выследила ее с дикой охотой. Назвала ее убийцей род.
Я кивнула.
Падуб обнял меня сильно, но так нежно. Он держал меня и шептал мне в волосы:
— Мы одни и мы можем сказать, что нам ужасно жаль тебя. Мы сочувствуем, что ты потеряла бабушку.
Ясень придвинулся поближе к нам, обхватывая своими ладонями мое лицо, убедившись, что я внимательно смотрю на него.
— Но перед другими, Мередит, я имею в виду, перед кем-либо еще мы — гоблины. Мы должны вести себя как гоблины.
— Я понимаю, — сказала я.
— Другие не ведут себя так, Мередит. И мы тоже не можем.
Падуб прижался щекой к моим волосам.
— Ты пахнешь свежестью и сладостью, вкусно. Достаточно вкусно, чтобы съесть.
Я немного напряглась в его руках.
— Гоблины восприняли бы это как угрозу.
— Не обманывайся, Мередит, — сказал Ясень. — Мы гоблины, но не только. — Он нахмурившись глядел на своего брата.
— Я — немного больше гоблин, чем мой брат, — сказал Падуб.
— Если бы вы были сидхе, то я сказала бы, что хотите от меня орального секса, но я знаю, что гоблины считают оральный секс оскорблением. Я могу устроить вам оральный секс, но не вы мне.
— Это так, — сказал Падуб, — но мой брат извращенец.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он сказал, и это заставило меня улыбнуться. Ясень же выглядел смущенным.
— Здесь нет никого, кто бы увидел, никого, кто бы рассказал, — сказал он. — Можно делать то, что хотим.
Я говорила из круга рук Падуба.
— И что ты хочешь?
— Я хочу вкушать тебя, пока твое удовольствие не заставит тебя блистать для меня.
— Значит мы можем трахнуться? — Спросил Падуб.
Ясень нахмурившись посмотрел на него, но я рассмеялась.
— Да, в конечном итоге мы трахнемся.
— Я занялся бы любовью, — сказал Ясень, и на его лице отразилась такая тоска, которую я никогда бы не ожидала увидеть у него. Тоска по тому, что у него было мало шансов получить. Слишком мало в обществе гоблинов возможности уединиться для секса. А скрываться, чтобы получить желаемое, это было не в манере гоблинов.
Я наклонилась к Ясеню. Падуб позволил мне потянуться к его брату и подарить ему нежный поцелуй в мягкие губы.
— Вкушай меня, займись со мной любовью, Ясень, пожалуйста.
Он поцеловал меня в ответ, его рука опустилась мне на грудь, взяв ее в чашечку своей ладони, играя с соском, пока он не затвердел, и пока я не издала тихий стон. Он немного отодвинулся, чтобы прошептать: