Глава 5
Раздался жуткий крик, наполненный таким глубоким отчаянием, что я пихнула Галена, стараясь его оттолкнуть. Я должна была посмотреть. Дойл был абсолютно неподвижен, Гален пошевелился, но не отстранился. Его тело стало податливее, как будто он не знал, что делать, но я по-прежнему была в ловушке. Я могла бы вынудить его отодвинуться, будь я готова причинить ему достаточно серьезный вред, но я не хотела, чтобы кто-то еще из тех людей, что мне дороги, оказался ранен.
Вздох Галена закончился всхлипом. Я услышала голос Риса:
— Да поможет нам Богиня!
Я ткнула Галена в грудь еще сильнее:
— Прочь, отодвинься, черт возьми, позволь мне взглянуть!
Он повернулся ко мне, спрятав лицо у меня в волосах:
— Ты не захочешь этого видеть.
До этого я была просто перепугана, теперь это была уже паника. Я заорала на него:
— Дай же мне посмотреть, или я сделаю тебе больно!
— Позволь ей взглянуть, Гален, — именно Рис поддержал меня.
— Нет, — упорствовал он.
— Гален, отойди. Мерри не такая, как ты. Она захочет взглянуть, — тон его голоса обратил панику в моих венах в лед.
Внезапно я успокоилась, но это не было истинным спокойствием. Это было тем спокойствием, которое охватывает вас, когда страх перерастает в шок, который позволяет вам трезво рассуждать, но лишь на короткое время.
Гален медленно отодвинулся, с неохотой, кричащей в каждом мускуле его тела, сползая с кровати напротив того места, где он стоял до этого. Он встал максимально близко к тому, что не хотел мне показывать.
Сначала я увидела ночного летуна, обернувшегося вокруг Бабули подобно савану. Один из наспинных шипов, которые росли из тел любого летуна, проткнул ее насквозь. Я видела подобные шипы у них на спинах и понимала, почему он (а это был именно «он») не вытаскивал шип обратно из тела Бабули. При вытаскивании шип наносил куда большие повреждения, но это не было похоже на лезвие. Его нельзя отсечь в надежде, что таким образом вам не придется растравлять рану по второму разу. Шип был частью тела ночного летуна. Так почему бы не выдернуть его и не покончить с этим так просто?
Рука Бабули хватала воздух. Она все еще была жива. Я села, попробовала встать, и никто не стал меня останавливать. Что само по себе было ужасно. Это значило, что мне предстояло увидеть нечто, что было еще хуже. Сев, я разглядела это «нечто».
Дойл лежал на полу, его глаза, не моргая, смотрели в потолок. Позаимствованная им ранее медицинская форма потемнела от крови, местами открывая прожженную плоть под ней.
Рис встал на колени возле него, держа его за руку. Почему он не звал врачей? Нам нужен был доктор. Я ударила по кнопке вызова возле кровати.
Я наполовину упала, наполовину сползла с кровати. Когда натянулась трубка капельницы, я просто выдернула иглу. Струйка крови побежала вниз по моей руке, но если мне и было больно, я этого не ощущала.
Я опустилась на колени между ними и только тогда разглядела Шолто по другую сторону от Дойла. Он лежал на боку, волосы рассыпались по его лицу, так что я не могла разглядеть, в сознании ли он, открыты ли его глаза или нет. Остатки футболки, которые раньше обрамляли безупречную кожу его груди и живота, теперь открывали вид на темно-красное месиво ран. Но, тогда как Дойл был ранен в живот, большая часть ударившей в Шолто силы пришлась на сердце.
Столько всего пошло наперекосяк за столь незначительный промежуток времени, что у меня все это просто в голове не укладывалось. Я стояла на коленях, застыв в нерешительности. Стон заставил меня взглянуть на женщину, которая меня вырастила. Если у меня и была когда-нибудь настоящая мать, то это была она. Она смотрела на меня этими карими глазами, светившимися той нежностью, которую я никогда не знала от собственной матери. Они с отцом вместе вырастили меня. Теперь я смотрела на нее, стоя на коленях, и это было единственным случаем, когда она могла быть выше меня с тех пор, как я была маленькой.
Ночной летун развернул свои мясистые крылья достаточно, чтобы я смогла увидеть, что шип прошел прямо под сердцем. Вероятно, даже зацепил его нижнюю часть. Брауни — живучий народец, но даже для них рана была слишком серьезная.
Она смотрела на меня, все еще живая, все еще пытавшаяся дышать, несмотря на подобный кинжалу шип внутри нее. Я взяла ее за руку и почувствовала ее хватку, которая всегда была такой сильной, а теперь казалась слабой, будто она не могла удержать мою руку, но отчаянно пыталась.