—Вот именно, — ответила Вера.
Она отключила телефон и посмотрела на Андрея. Так и знала. Хмурится.
— Верочка! Ты хорошо все продумала? Ведь если ты ошиблась… Я так понял, что это не просто опасно, а смертельно опасно.
Она пожала плечами. Что ему сказать, чтобы не боялся за нее?
— Знаешь, — сказал Андрей, и Вера увидела на его лице хорошо ей знакомое упрямое выражение. — Не нравится мне все это. Я же не полный кретин и отлично понял, что ты затеяла. Предполагаешь, что убийца клюнет на чтение книги. И выступаешь в роли живца.
—Умный ты у меня, — сказала Вера.
Андрей сел на диван по-турецки, скрестив ноги.
— Вспомнил, — сказал он. — Я когда недавно из Киева уезжал, мы с тобой поспорили. Ты хотела ехать со мной, я не разрешал. Потому что ты мне дорога. И я никогда бы себе не простил, что рискую тобой. Это табу — рисковать тобой, понимаешь? И что же? Неужели я для того с тобой разлучался, чтобы здесь, во Львове, позволить тебе совать голову в пасть льва?
—Во Львове логично ее совать именно в пасть льва… — Вера попыталась свести дело к шутке.
—Давай рассуждать серьезно. Риск, что ловушка не сработает, велик. Он всегда есть, этот риск. Но еще больше риск погибнуть.
— Меня будут страховать профессиональные бойцы.
— Знаю. Ты могла бы добавить, что и я тоже буду. А это кое-что значит. Но если существует хоть доля вероятности негативного развития событий… Ну пусть ты многое о нем знаешь. Но ведь не все. А если он всех перехитрит? А если он не один?
Вера молчала.
— Нет, — Андрей покачал головой. — Я не могу позволить тебе такой риск. Ни за что.
Вера поняла, что разговор с любимым по своей сложности заткнет за пояс все остальные ее переговоры.
—Андрюшечка, — умоляюще сказала Вера, — я так хорошо уже все продумала…
—А обо мне ты подумала? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Если с тобой что-нибудь случится, как ты думаешь, что случится со мной? Что я могу натворить?
—Это шантаж.
—Да? А сама? Ведь ты готова пожертвовать собой, лишь бы поймать убийцу!
Они некоторое время молчали, не глядя друг на друга. В глубине души она понимала, что точно так же говорила бы на его месте.
—Слушай, — оживился Двинятин, — помнишь, ты мне про журналистку со смешной фамилией рассказывала? Такую, эпатажную. Она еще задумала что-то про вампиров написать.
—Рина Ересь.
—Точно! Вот она пусть и будет подсадной уткой. Это же гораздо естественнее прозвучит! Не какой-то малоизвестный психотерапевт…
— Ну, спасибо тебе большое, — иронично поклонилась Вера.
—Пожалуйста. А всем известная газетная писака. Она ж гораздо качественнее привлечет внимание нашего дорогого вам пирушки! А? — Андрей радостно улыбнулся такой удачной мысли и даже руки потер.
— Как ты не понимаешь, — с досадой возразила Вера, — что за нее я буду бояться еще больше, чем за саму себя. Ответственность за жизнь другого выше!
—Ну и ладно, — не унимался Андрей. — Зато я не буду за нее бояться. И хочешь, возьму на себя ответственность за ее драгоценную жизнь? Буду рядом, буду охранять. Как пес.
Вера задумалась. Надо бы любимого чем-то отвлечь. Задобрить бы его как-то, чтобы он все-таки разрешил ей строить ловушку по-своему. Чтобы… Ага!.. Есть единственный и стопроцентный способ его обезвредить.
Она легла на кровать, сладко потянулась.
— Ох, что-то меня утомляют такие серьезные разговоры. Давай после продолжим…
Андрей поднял бровь и замер. Сделал стойку, как охотничий пес. Но еще не верил в свое счастье.
—Ну? — улыбнулась Вера. — Иди ко мне, глупый.
Он перелетел на кровать, принялся целовать ее лицо, шею, руки. А она стаскивала с него рубашку. Рубашка плохо стаскивалась, и ею занялся мужчина. Тогда она занялась его джинсами. Андрей тихонько зарычал и принялся расстегивать Верин халат. Его джинсы под ее пальцами расстегивались как-то очень легко, играючи. Джинсы играли на Вериной стороне. Да и остальная его одежда с готовностью слетала с тела. Вот только носки далеко, не дотянуться…
Наконец и ее халат, и его носки, и остальные интимные детали одежды птицами разлетелись по сторонам. Они сплелись обнаженными телами. Откуда-то явился любовный ритм, будто и не отсутствовал вовсе, а сидел в каждом из них, где-то в груди и животе, и ждал своего часа. Крещендо послушно нарастало, и казалось — это и есть сама жизнь, ее горячий пульсирующий смысл, а проблемы и работа, расследования и фестивали, люди и звери — это мелочи. Пустяки, крохотные далекие точки-звезды где-то очень далеко в космическом пространстве…
Они так истосковались, что первый сексуальный голод утолили очень быстро.