— Кофе, чай, соки? — негромко спросил кашемировый.
—Просто воду, — попросила Вера. — А им зеленого чаю.
Лученко посмотрела на спину Абдулова. Не оглядываясь, он сказал:
—Он в подвале с моими ребятами. Когда будете говорить?
—У меня к нему только один вопрос. К убийству вашей жены это не имеет отношения.
Внезапный громкий бой больших напольных часов резанул по натянутым нервам. Сотникова решительно отодвинула чашку.
— Вера! Прости, возможно, это женская истерика, но я могу наконец узнать, что происходит? Кто этот… человек, которого скрутили доблестные бойцы господина Абдулова? И вообще, зачем ты попросила меня забивать баки этой журналюге Ересь? Я тебя всегда беспрекословно слушаюсь, но и мое китайское терпение не беспредельно! И потом… Даже не это самое неприятное. Я ничего не понимаю! Вы все время говорите «он», «с ним»… Это тот самый «львовский вампир»? Это из-за него весь город дрожит от страха?! Кто это — он?!
Вера могла бы, конечно, хоть сейчас рассказать все подробности запутанного дела. Но не время сейчас для объяснялок. И главное, не место. Ничего еще не закончено. Почему? Она не знала, но об этом ей говорила даже не напряженная спина Черного Абдуллы, а собственная «ощущалка». Ныла об этом голова, давила об этом тяжесть в груди.
Она сказала коротко:
—Убийца — бармен той самой кнайпы, где мы в дни фестиваля постоянно пили кофе. Он и есть «львовский вампир». Он и есть убийца Ветрова. И Вероники Абдуловой.
— С ума сойти… — Сотникова нервно закурила. — Так он же делал для нас кофе! Мы из его рук пили?!
Тут их прервал Абдулов. Он сел к столу, положил на него свои огромные руки ладонями вниз. И спросил охрипшим голосом:
— Почему Вероника?
—Дмитрий Петрович, чтоб ответить на ваш вопрос, возможно, следует рассказать все с самого начала…
— Нет! — рявкнул он. — Никаких рассказов. Только ответ. Я сам. — Абдулов стремительно выскочил из гостиной.
Гости переглянулись. Вера пожала плечами. Его не интересует расследование, ему неинтересны ответы на вопросы. Лишь не терпится самому, лицом к лицу встретиться с убийцей своей жены.
—Подождем его здесь, — сказала она.
— Слушай, — хмуро заметил Андрей, — мне не нравится, как он с тобой разговаривает. Давай уйдем, потому что… Я не собираюсь никому позволять рявкать на тебя. А он к тому же мой должник за твое похищение.
—Милый, спокойнее… — Она погладила его руку. Не хватало еще, чтобы они начали выяснять отношения!.. — Не надо этих мальчишеских бойцовских вопросов, кто кому чего должен. Пожалуйста…
Вдруг она подумала: «А не уйти ли, действительно?» Что они тут сидят? Стоит ли ее разговор с маньяком и убийцей Самохваловым того предчувствия, что сидит тяжестью в груди? Пусть Черный Абдулла делает что хочет: спрашивает или не спрашивает, мстит по своему разумению о мести, убивает убийцу, делает с ним то же, что тот сделал с его женой…
—Хорошо, давай уйдем.
Они не успели подняться из-за стола. В гостиную вошел мрачный Абдулов, остановился у барной стойки, плеснул себе четверть бокала из высокой черной бутылки, выпил. Потом в упор посмотрел на Лученко:
— Вступайте в игру! Это по вашей части.
—Что именно?
—То, что этот подонок косит под ненормального!
—Стало быть, требуется мой профессиональный взгляд.
— Вот именно! — с вызовом выкрикнул бизнесмен. — Вы и так мне обязаны. Вопрос, почему Вероника…
Андрей не выдержал.
—Уважаемый, а повежливее можно?
— Что?! — Абдулов всем корпусом повернулся к Двинятину.
—Сочувствую вам, конечно, и все такое, — сказал Андрей, глядя в его смуглое лицо с изуродованным носом. — Но держите себя в руках. Повышать голос на женщину — это не по-мужски. — Он посмотрел на Веру, которая изо всех сил вцепилась в его руку. — Ничего, не волнуйся. Мы разберемся.
Вера почувствовала, что теряет контроль над ситуацией. Уже потеряла. Надо было уходить. Сразу, как только эта мысль пришла ей в голову. Промедление — так непохоже на нее!.. Слишком много всего навалилось. И предощущение плохого мешало, запутывало, вносило смятение в ее ясный ум…
—Разберемся, — ответил Двинятину Абдулов.
Он даже обрадовался. Тронуть Лученко было нельзя, невозможно. Причинить вред женщине по имени Вера… почти Вероника… Любой другой, только не этой. А теперь рядом с ней появился мужчина. Мужчина всегда отвечает за женщину. И этот легковес, эта муха — ему ответит.
— Пойдемте! — Вера решительно встала. Надо хозяина занять более важным делом, чем выяснение отношений.
— Можете считать меня трусихой, но я останусь здесь, — сказала молча курившая до этого Даша. — Плесните мне, пожалуйста, коньяку! У меня нет ни малейшего желания смотреть на серийного маньяка. Я его боюсь.