— Так, если я готовлю, то не в школьной же форме мне это делать?
— А-а в чем? — Витька непроизвольно оглядывает себя.
— Пойду, переоденусь. — И, не отвечая на вопрос, прячусь за дверью в комнату Димы. А дальше из школьной сумки извлекается домашнее платье. Светло-зеленое в синий горошек. Переодеваюсь в него. Школьную форму из вредности развесила на спинке Диминой кровати. Мое появление на кухне опять производит эффект отпавшей челюсти.
— O! Маша, тебе идет!
— Да? — Кручусь про комнате в легком танце. — Тем лучше. Я сейчас все пожарю и поставлю вариться, а потом займусь уроками. Освободишь мне краешек на столе?
Через полчаса усаживаюсь рядом и зарываюсь в учебники. Успеваю сделать математику с физикой, когда готова еда, и у Витьки просто на лице написано, что он хочет "пообедать еще раз", не дожидаясь прихода отца и ужина. А почему бы и нет? Тоже поем, потом не потребуется крутиться между плитой и столом.
Разобравшись с "потребностями желудочными", вернулись к урокам. Оба с кислым выражением лица. Посмотрели друг на друга и рассмеялись, причем я не выдержала первой. Предстояло сочинение по литературе: "Капитанская дочка как мечта народа о революции." Витька долго грыз колпачок ручки и наконец спросил.
— Маша, если я напишу, что главный герой — дурак, потому, что занимался девчонками, а не войной, это правильно будет?
— Может, и правильно, но Людмила Федоровна точно не оценит. Точнее, как-то оценит,.. Особенно если вспомнит про мужа, который уехал от нее на Камчатку.
— От такой уедешь, — проворчал Витька. — Только тогда я не знаю, что писать.
— Тема же есть: о мечте и революции. Возьми из учебника несколько абзацев про Пугачёвский бунт, потом что-нибудь из книжки про Ленина и революцию. Вон, я вижу, стоит в шкафу. Мелко порезать, перемешать, чуть обжарить. Тьфу, совсем запуталась с этой готовкой...
Дальше писали сочинения весело. Решили фразы про революцию брать из разных книжек, и еще немного завернули про народные мечты, а я еще добавила пару цитат из "Вечеров на хуторе", которые проходили перед зимними каникулами.
За этим занятием и застал нас Дима. Я, валяясь на диване, диктовала текст, размахивая зажатым в руке учебником, а Витька, сидя за столом, старательно строчил в тетрадь.
— Это что тут происходит?
— Сочинение пишем. Кстати, еда готова и пока горячая, так что подходи. — Я решила использовать момент для перехода на "ты". И точно, Диму больше занимал мой вид, чем тонкости обращений.
— Ты как-то странно одета.
— Переоделась в домашнее. Не в школьной же форме мне овощи жарить, да все такое?
— И верно. — Дима потянул носом воздух, сглотнул слюнки и отправился в свою комнату. Я на мгновение замерла. Кошка трется мордочкой об углы предметов, помечая территорию. И я, развесив свою одежду на спинке его кровати, тоже пометила. Даже не поняв произошедшее сознательно, на каком-то диком, инстинктивном уровне Дима почувствовал мою метку. Почувствовал, но сказать-то все равно нечего. А потому, осознанно или нет, сделал второй шаг этого древнего первобытного танца — признал мое право оставить метку у его кровати, гнезда, логова. И это внутреннее признание для чувств значило куда больше, чем любые разумные рассуждения. В кухню он вернулся в слегка неустойчивом настроении внутренней борьбы и удивления по поводу собственных ощущений. А я решила "дожать", отодвинула стул и, жестом пригласив садиться, поставила перед ним большую тарелку супа. Как хозяйка в доме. Никогда не бывало, чтобы голодный мужчина отказался от поданной вот так тарелки. Он и не отказался.
Честно говоря, я слегка нервничала. В нынешней жизни мне еще не доводилось пользоваться этой частью знаний "бабы Маши". Но все прошло отлично. Отхожу в сторону, вновь беря в руку учебник.
— А вы оба разве не садитесь?
— Я поела и Витьку покормила. — Опять немного нюансов, но совсем чуть-чуть, чтобы не обидеть "покормленного". Он только кивает, уткнувшись в учебник. Кажется, пронесло: удержалась, не перегнула палку. Но на грани. Похоже, придется самой себе повторять "— Не спеши, Маша. Не спеши."
Между тем пора домой — на улице темнеет. Ухожу переодеваться в Димину комнату, что мальчиками уже воспринимается как само собой разумеющееся. Напоследок не могу удержаться от мелкой провокации — вешаю платьице на гвоздик рядом с Диминой одеждой. Если приведет своих продавщиц из магазина, пусть как хочет, так его и разъясняет.
* * *
На следующий день Витька неожиданно получил за сочинение "хорошо". Да и то из-за грамматических ошибок. Зато с припиской "Политически грамотная позиция", что у нашей литераторши многого стоит. По крайней мере в ближайшую неделю на ее уроках он теперь "хороший мальчик". На радостях звал меня пойти к ним отпраздновать такое событие. И я даже могу предположить, что не затем, чтобы готовить. Действительно рад был. Но сегодня идти к ним в гости я не планировала. Во-первых, чтобы не надоесть, а во-вторых, завтра — Восьмое марта и надо придумать маме какой-нибудь подарок. Сперва была мысль приготовить торт, но незаметно от мамы такое не провернуть. Разве что у Димы, но сомневаюсь, что духовка их газовой плиты вообще работает. Так что придется обойтись нарисованной открыткой, за полдня должна успеть. В итоге просидела весь вечер с кисточкой и вся перемазалась акварельными красками. А как же, "Ленинградские медовые"... Открытка тоже вышла в летних или даже осенних тонах, в пику слякоти за окном.