Полковник задумался. Потом вдруг на него снизошло служебное озарение, и он воскликнул:
— Но у вас там на борту сто тысяч литров бензина! Значит, вы — танкер.
— Я не танкер, потому что увожу из порта приписки и привожу туда одно и то же количество бензина. Причем здесь танкер?
— Тогда о чем идет речь? — повторил вдруг полковник знаменитую фразу.
— Речь идет об аппарате для изучения физических явлений. Обычно он работает на суше, но время от времени помещается в жидкую среду для получения отдельных характеристик…
На сей раз юрист был сражен. Не было еще случая, чтобы в морской регистр вносили «физический прибор». Бог знает, зачем газетам понадобилось столько трубить о «глубоководном корабле», о его экипаже, о прекрасных мореходных качествах! Но полковник не стал заходить так далеко. В последней попытке он пробормотал:
— Ну, а если с вами случится…
— Уверяю вас, господин полковник, если я застряну на дне, я не явлюсь сюда докучать вам щекотливыми формальностями!
Он не улыбнулся: по эту сторону Альп с несчастьями не шутят. Полковник вдел монокль обратно в глаз и, как положено гостеприимному итальянцу, угостил меня крепчайшим кофе из представительских запасов флотского интендантства.
Чудесным апрельским днем 1957 года первая когорта американских океанографов появилась в Кастелламмаре. Пока суд да дело, надо было выработать план работы, договориться, кто из океанографов будет погружаться, распределить обязанности — одним словом, составить четкую программу. «Триест» подвергли тщательному осмотру, установили на нем прибывшее из Америки дополнительное оборудование; решено было, что я спущу батискаф на воду 8 июня. Коллеги засыпали меня вопросами: сможет ли «Триест» опуститься на дно; можно ли в нем пробыть шесть-семь часов на глубине; хороша ли видимость сквозь иллюминаторы; есть ли смысл монтировать гидрофоны; способен ли он останавливаться точно на трехсотметровой глубине при расстоянии до дна около трех километров и т. д. и т. п. Я утвердительно ответил на все вопросы, после чего мы в полном составе отправились на судоверфь. Будущие члены экипажа по очереди залезали в кабину, оглядывались и тщательно замеряли каждый свободный клочок, рассчитывая установить там свои электронные приборы. Затем мы расстались, условившись собраться в день спуска на воду.
Шесть недель спустя, как уже говорилось, батискаф был полностью готов. Мощный кран «Навальмеканики» в пятый раз опустил его в воды Неаполитанского залива. Началась самая плодотворная кампания «Триеста».
В замке «Квисисана» держал совет штаб блистательных умов американской науки. Под сводами бывшей резиденции Бурбонов собрались представители электроники, биологии и акустики.
Основные изыскания должны были проводить три лаборатории под надзором постоянного представителя Управления морских исследований. Колумбийский университет отрядил двух акустиков — Роберто Фрасетто и Ломаска. Им предстояло исследовать акустическую морскую среду в частотах от пяти до четырехсот циклов в секунду.
«Комманданте» Фрасетто был необыкновенно популярной фигурой в Италии. Бывший офицер итальянского флота, он во время второй мировой войны служил на подводной лодке.
В составе особого подразделения «людей-торпед» принимал участие в нападении на порт Ла-Валетта, на Мальте, потопив при этом корабль союзников. Фрасетто был ранен, чудом остался жив и попал в плен; когда Италия перешла на сторону союзников, он предложил им свои услуги. Итальянец оказался настолько ценным специалистом, что ему решено было доверить важные военные секреты, для чего американское правительство в двадцать четыре часа предоставило ему гражданство — случай беспрецедентный! В Италии его по справедливости чтили как одного из героев войны, хотя и сожалели при случае, что он поменял гражданство.
Классическая драма XX века: может ли ученый покинуть Европу ради более богатой лаборатории? Ведь это не только смена географии. Речь идет о совершенно новом подходе к науке; золотой дождь влечет за собой и иной образ действий, мало приспособленный к нашим привычкам. Европейскому ученому так же трудно понять американские методы, как американцу обрести творческий дух старой европейской науки.
Теперь у «комманданте» Фрасетто появилась прекрасная возможность вновь оказаться в любимой Италии, работая на средства американского правительства…