Поэтому, как правило, научные наблюдения в пути ведет не пилот, а пассажир. Если это физик, сделанные им записи будут квинтэссенцией абстракции, а страницы журнала покрыты столбиками цифр, в которых интерес представляет лишь последняя цифра после запятой! Ему незачем даже смотреть на дно. Но если в кабине геолог или биолог, он во время погружения не отойдет от иллюминатора, занося свои впечатления на бумагу либо наговаривая их на магнитофон; он не пропустит ни одной мало-мальской подробности. Для широкой публики именно эти записи и представляют наибольший интерес. Летом 1957 года меня сопровождал в одном из погружений мой друг Роберт Дитц; он не только геолог-океанограф, но и блестящий биолог. Я привожу здесь выдержки из его отчета, составленного на основе судового журнала «Триеста»:
День выдался ясный и солнечный, море спокойно, почти неподвижно. В 15.15 начало отсчета (мы отметили его буквой «Н»), механик Джузеппе Буоно заполнил водой воздушные цистерны и шахту, но «Триест» еще слишком легок и неохотно влезает в воду. Три раза он опускался и вновь выскакивал, пока, наконец, не утихомирился на глубине слоя температурного скачка[17] — это своего рода граница морской тропосферы и стратосферы. Ниже этого слоя температура существенно уже не меняется. Это явление впервые установил незадолго до Великой французской революции швейцарский ученый де Соссюр.
Жак Пикар выпустил немного бензина; тут же равное количество воды зашло в поплавок и мы стали тяжелее. «Триест» своим весом прорвался сквозь слой скачка и начал быстро погружаться. Когда Жак сказал, что выпустил бензин, меня передернуло — будто я сам истекал кровью!
Наверху сквозь иллюминаторы играла голубыми бликами поверхность моря, вокруг нас плясали солнечные лучи. Вплотную проплыли несколько медузок, потом показались широкие хлопья планктона[18] — «планктонный снег»,[19] по определению Пикаров. Вглядевшись внимательнее, я заметил неспокойную зону, где нагретая вода с поверхности смешивалась с холодной водой из глубин, — это, собственно, и был «температурный барьер».
С первых минут погружения батискаф перестал чувствовать легкое волнение, бывшее на поверхности моря. Жак сказал, что в бурную погоду этот контраст особенно разителен — уже в нескольких метрах под уровнем моря начинается спокойная зона. Подумать только, что надводным кораблям приходится принимать такие мучения в бурю, когда тихое море готово принять их в свои объятия несколькими метрами ниже!..
Такое впечатление, что мы парим в пустоте, абсолютная тишина вокруг. Но вот Жак открыл кислородный баллон, и с этого момента до возвращения на поверхность нас сопровождает легкое шипение, на которое, впрочем, быстро перестаешь обращать внимание. Атмосфера по мере вхождения в холодную толщу воды меняется: вначале в гондоле было жарко и душно, теперь стало сухо и свежо, крайне приятно. Мы спускались очень медленно, как было предусмотрено; мне хотелось максимально использовать предоставившуюся возможность (я ждал ее столько времени!).
Море казалось совершенно пустым, но я знал, что это иллюзия, один из хитрых трюков стихии. Два столетия назад Мюллер впервые обнаружил под микроскопом в капле морской воды диатомовые[20] водоросли. Микроскопический зоопланктон похож на частички пыли, плавающие в воздухе, — те самые частички, которые натолкнули древних греков на мысль о молекулярном строении газов. Они видны особенно отчетливо в луче света, проникающем в затененную комнату; этот феномен, хорошо известный под названием «эффекта Тиндаля», был использован при конструировании системы прожекторов и иллюминаторов батискафа.
Из прошлого опыта погружений с аквалангом я знал, что вода, совершенно прозрачная днем, оказывается целым кладезем жизни ночью в луче подводного фонарика. Средиземное море куда беднее океана, но считать, что его поверхностные воды безжизненны — чистое недоразумение. Достаточно посмотреть на них ночью в иллюминаторы батискафа: море выглядит словно небосвод в звездную ночь. Фосфоресцирующий планктон различим ведь только в темноте. Фактически вся жизнь на больших глубинах зависит от того, каков растительный мир поверхностной зоны, куда проникают лучи солнца. Растения с помощью солнечной энергии превращают несъедобную растворенную в воде минеральную субстанцию в органические вещества, служащие в свою очередь кормом для морских животных. Процесс этот в точности повторяется на суше. Там тоже лишь растительные организмы способны при помощи солнечной энергии производить пищевые органические вещества.
17
Температурный скачок — граница между прогретым солнцем поверхностным слоем воды в океане и нижним холодным слоем. Здесь наблюдаются наиболее высокие градиенты температуры и плотности.
18
Под планктоном подразумевается совокупность очень мелких растительных и животных организмов, обитающих в толще воды.
19
Планктонный снег — совокупность живого и мертвого планктона, взвешенного в воде. При свете фар выглядит как хлопья снега.
20
Диатомовые водоросли — микроскопические одноклеточные водоросли, в массе развивающиеся в морях и пресных водах. Обладают довольно толстым кремневым скелетом (внешней оболочкой). При отмирании водорослей большое количество скелетов в неразрушенном состоянии опускается на дно, образуя донные отложения (диатомовый ил). Микрозоопланктон — очень мелкие микроскопические животные, в основном одноклеточные жгутиковые — инфузории, обладающие часто очень сложным и красивым скелетом.