Да, это погружение имело особенный смысл для меня и Уолша. Уолш в последний раз погружался с пилотом-инструктором, в дальнейшем ему предстояло остаться в батискафе за главного. Я же после этого спуска вернусь в Швейцарию, где меня ждут новые «проекты». Как ни жаль, это мое прощальное погружение на «Триесте»…
Волна подбрасывает нас кверху, будто насмехаясь над законами тяготения. Когда вслед за этим мы ухаем в бездну, приходится цепляться за борт «Триеста». Шлюпка пляшет на гребне. Буоно выжидает момент и без всяких видимых усилий перескакивает на палубу батискафа. Я следую за ним с очередной волной. «Триест» вздымается и опускается, движимый дыханием моря, но кили гасят бортовую качку. Последним забирается к нам Шумейкер.
После четырех дней тяжкой буксировки мы наконец дома. В первый день буксир делал полных четыре узла, волны и ветер подталкивали нас в нужном направлении. На второй день оборвался буксирный трос. В результате на место мы смогли прибыть только на рассвете третьего дня. «Уэнденк» отошел, рассчитывая вернуться на следующее утро. Но ветер изменился, и только через сутки в нужное время дня мы оказались в расчетной точке…
Опоздание оказалось на руку. Оно позволило «Льюису» со всем тщанием промерить дно. Операция эта деликатная и требует времени: обычный эхолот отказывался точно улавливать отражения собственных импульсов с такой большой глубины. Приходится прибегать к другой системе — промерам с помощью взрывов. За борт бросали пачки взрывчатки. Грохот взрывов и их отражение от дна прибор улавливал великолепно. С буксира не успевали вываливать за борт пустые ящики от боеприпасов: восемьсот зарядов ушло на то, чтобы оконтурить дно котловины. Оно занимало площадку около семи километров в длину и 2 в ширину. Глубина — немногим меньше 11 тысяч метров; туда нам и предстояло попасть. Перед рассветом последнего дня с эсминца «Льюис» дали знать, что измерения закончены.
Как перенес «Триест» четыре дня буксировки? Зрелище, открывшееся мне на палубе, было безотрадным. Кабели и канаты сплелись в запутанный клубок, батискаф выглядел так, словно ночью на него напала армия каппа. А поскольку некому было отбить им поклон, каппа разгулялись здесь не на шутку. Кто оторвал телефон, который мы используем для связи с палубой батискафа после того, как задраивается люк гондолы? Кто испортил новехонький электронный прибор? А тахометр,[36] работавший до этого безотказно и выдерживавший любые волны!
Да что говорить, зрелище напоминало поле боя после беспорядочного бегства… Меня вернул к действительности голос Буоно:
— Ну как, синьор Пикар? Будем погружаться?
Теперь все зависело от моего «да» или «нет». Как скажу, так тому и быть…
Если бы речь шла о первом погружении «Триеста», я без всякого сомнения сказал бы «нет». Но это был шестьдесят пятый по счету спуск, кстати и для Буоно тоже. Именно он последним провожал батискаф вниз. Мы привыкли друг к другу и могли бы действовать без телефона. Порча тахометра была существенной, его будет сильно не хватать во время пути, но с помощью логарифмической линейки, манометра и хронометра я смогу выполнять расчеты. Что касается потери нового измерителя вертикального течения, это было тоже не страшно.
— Спущусь в гондолу, — сказал я Буоно. — Если электрические цепи в порядке, будем погружаться.
В это время на борт поднялся Уолш, доставленный катером «Льюиса». Не выдав ничем своего удивления, он с обычным спокойствием осведомился:
— Что вы об этом думаете?
Что я думаю, что думаю… Спускаюсь в кабину, воздух там свежий и сухой. Включаю по очереди приборы. Каждый раз стрелка главного гальванометра прыгает в рабочее положение. Все в полном порядке. Откладывать старт не имело смысла. Часы показывали 8 с минутами.
Вернувшись на палубу, я попросил Буоно отцепить буксирный трос.
— Погружаемся немедленно! Нельзя терять время, нас может отнести в сторону.
Последние инструкции Буоно:
— Когда задраим люк гондолы, вам придется действовать самостоятельно. Если что не так, я подам сигнал, включив гребные винты.
Трос отцепили в 8.10. «Триест» был свободен, электромагниты балластных бункеров наготове. Мы спустились в гондолу — впереди Уолш, за ним я. Вслед донеслось традиционное напутствие Буоно:
— До свидания, желаю удачи!
В шахте забулькала вода. Я услыхал наверху шум задраиваемого люка; батискаф раскачивало, в иллюминаторе в четкой последовательности появлялось и исчезало море. Мы с Уолшем успели промокнуть на палубе до нитки. На пол гондолы натекла лужа; хуже было то, что промок резиновый коврик, изолировавший нас от пятисотвольтового напряжения батарей! Вода продолжала еще стекать с наших лиц и одежды, когда наступила полная тишина, полное спокойствие, почти забытое за четыре дня тернистого пути. Уолш с облегчением взглянул на меня. Я коротко пометил в журнале: «Начало погружения — 8.23».
36
Тахометр — прибор для измерения скорости вращения. Соединенный с вертикально ориентированной крыльчаткой, он использовался для измерения скорости погружения и подъема.