Она вздрогнула, затем сложила руки, чтобы ничего не теребить.
– Нам отведены группы кают, – пояснила Энни. – Но я могу попросить старшего стюарда назначить вам мужчину, если вы пожелаете, сэр.
Придется побегать в разные концы палубы, однако это можно устроить.
Он склонил голову, будто внимая голосу, что слышал лишь он.
– О, да бог с ним. Уверен, что разницы не будет. – Затем в качестве представления сказал: – Уильям Томас Стед. Вы знаете, кто я такой?
Энни, разумеется, не знала, но не хотела, чтобы он так думал. Она поколебалась.
– Мне следует, сэр?
Стед отпрянул, и Энни испугалась, не задела ли его чувства.
– Нет, полагаю, что нет, нет… Просто людям нравится меня обсуждать. У них у всех свое мнение.
– И какое же мнение должно быть у меня? – Энни спрашивала искренне, однако Стед улыбнулся, будто она пошутила.
– Ну, я прежде всего газетчик. – Затем его лицо помрачнело – словно его вниманием вновь овладел неслышный голос.
Стед распахнул дверь в свою каюту и, когда Энни вошла, искоса на нее взглянул, но она сделала вид, что не заметила.
Энни отметила, что для одного человека эта каюта довольно велика. Даже больше, чем у Флетчеров; в прихожей стоял стол со стульями, и от спальни ее отделяла дверь.
У Стеда оказался длинный список вещей, требующих внимания Энни: дополнительные одеяла и письменные принадлежности, более плотные шторы для иллюминатора, свечи (электрическое освещение вредит здоровью, настаивал он), подушка из утиных, а не куриных перьев. Стед поделился с Энни своими предпочтениями на завтрак (овсянка на сливках, два утиных яйца всмятку – перепелиные, если утиных нет, куриные лишь в крайнем случае, и все должно быть доставлено к его двери не позднее половины шестого утра) и строго приказал не беспокоить его в промежуток между двумя и четырьмя часами утра (кому, по его мнению, понадобится беспокоить его в такое время, удивилась Энни, но уточнять не стала). Он пояснил, что в это время работает над речами и колонками и его нельзя отвлекать. Энни пообещала разыскать потерявшуюся часть багажа, и ее отпустили.
Энни вышла в коридор и перевела дыхание. Она видела яйца в одной из прохладных, темных кладовых – сорок тысяч, говорил повар, показывая ей стеллажи с упаковками, которые высились до самого потолка, – но была почти уверена, что там нет ни одного утиного или перепелиного. Энни не знала, что скажет этому мужчине, из-за которого наверняка будет сбиваться с ног каждый день. Она надеялась, что остальные ее пассажиры не окажутся столь же требовательными.
В коридоре было столько суеты. Пассажиры в замешательстве возбужденно метались вокруг в попытке увидеть все и сразу. Стюарды сновали туда-сюда словно вспугнутые кролики.
К ней шагнула Вайолет.
– Ты в порядке, Энни? Что-то случилось?
– Просто делами завалило.
Вайолет поморщилась.
– Понимаю. Ты вообще когда-нибудь видела такие толпы? Как будто на борт одного корабля втиснулся весь Лондон. Слышала? Среди них парочка профессиональных боксеров. Я их видела – здоровяка-шатена и блондина поменьше ростом. Ты еще никогда не встречала мужчин с такой горой мышц!
Энни хотела было что-то сказать, но к ним подошел Томас Уайтли, один из помощников старшего стюарда.
– Проблемы, дамы? Нет? Тогда предлагаю вам вернуться к работе. Сейчас не время для болтовни.
Когда женщины начали расходиться, Уайтли поднял палец.
– Минутку, Энни. Мистер Латимер просил меня передать, что твоей помощью интересовалась пара из каюты си – восемьдесят пять. Они спрашивали о тебе лично. Сказали, мол, их няня загружена и нуждается в подмоге. Только по запросу – это не должно мешать твоим обычным обязанностям. – Уайтли, должно быть, неверно истолковал выражение ее лица, поскольку быстро добавил: – За эту услугу они обещали доплатить. Если думаешь, что не справишься…
Энни думала о пушистых волосах малышки, о ее сладком запахе. О нежной, словно лепесток розы, коже. Она думала и о глазах Марка, о надвигающейся буре в них.
– О нет, вовсе нет. С удовольствием.
– Вот и умница. Именно это мистер Латимер и любит слышать.
Но после того, как Уайтли ушел, Энни ощутила, как ее охватывает нечто, похожее на страх. Она знала это чувство. Желание. Стыд.
«Я никогда не останусь наедине с Марком Флетчером», – пообещала она себе.
«Клянусь», – подумала она, потянувшись под воротник униформы в поисках распятия, которое висело у нее на шее с тех пор, как она была маленькой.
«Поклянись на кресте, перед всем добрым и святым. Господь благоволит хорошим девочкам, Энни».
Но крестика не было. В суматохе дня цепочка, должно быть, порвалась, и он пропал.