Выбрать главу

Тогда сам собой решился вопрос, везти Фаворита сразу или подождать, когда поправится жокей. Институтские уже ссорились из-за него, Фаворита, с коннозаводчиками. Поэтому и в отделах стали гадать: отпустят жеребца или задержат, а если оставят, чем это кончится? Фаворита не все видели в глаза, но кличка его приятно разгоняла утреннюю оцепенелость воображения. Знаком и доступен был другой Фаворит — как бы разъятый на части, в рисунках кардиограмм, в телеметрических записях. За всем этим угадывался отделявшийся от самого коня образ спортивной звезды, ипподромного бойца высшего класса.

И вот, хотя до конца исследований с участием Фаворита было еще недели две, появился приказ: доставить жеребца домой.

Тем же приказом Фаворита сняли с довольствия.

Бумага, быстро пройдя все ступеньки сверху донизу, застряла в руках растерянного заведующего гаражом. Грузить Фаворита было не на что. Спецфургон, о котором было доложено, что он в ходу, стоял наполовину разобранный. Но все решилось само собой, когда появился, чтобы отправиться куда-то, Леха Шавров, шофер самосвала. Взглянули на машину — вполне подходила, с нестандартным кузовом, с наращенными бортами. Отсюда до конезавода, от ворот до ворот, — сплошной асфальт. Комары еще не народились, теплынь…

— Шавров, — сказал заведующий, подойдя к Лехе, который поливал голову из моечного шланга. — Ты ведь лошадей возил…

— Ну, — откликнулся Леха. Слышно было в голосе: гулял вчера. — На бойню отвозил, а что?

— Тут не дальше… При строжайшем соблюдении.

— Да я ж отпросился! — вскрикнул Леха. — У меня ж дело, вчера еще обмыли.

— Вижу… Но тут пожарный случай, понял?

— Кх-хак! У меня ж тоже горит, едрена… Заводские же сами фургон присылали.

— Отгул потом дам… Так что подгоняй, — и заведующий добавил: — Выедешь в южные ворота.

Солнце набирало силу, сгоняло с неба живые утренние краски. Странной, шаркающей походкой шел от конюшни к административному корпусу конюх Молчанов, последним узнавший, что Фаворита увозят. Не поверив, шел к заведующему хозяйственной частью, давнему сослуживцу, уточнить. Не застал его, увидел за столом двух новеньких девушек, и почему-то стало ему неуютно перед ними, милыми и опрятными. Не спросив, верно ли, что Фаворита отправляют, как бы уклоняясь от прямого удара, старик сказал что-то о дополнительном пайке для жеребца. И с такой старомодной деликатностью сказал, что девушки даже прыснули, уткнулись в свои амбарные книги. Выяснилось потом, что старик зашел зря: Фаворит среди конского поголовья уже не числился.

Старик вернулся в конюшню. Перед тем как снова вывести Фаворита на проминку, долго скреб совком в своем углу. Набралось овса полмешка — Фавориту в дорогу.

Самосвал Лехи Шаврова на скорую руку приспособили под живой груз. Леха подогнал машину к помосту, обижаясь неизвестно на кого. Он лег грудью на баранку и задумался. Прикидывал, сколько времени займет дорога туда и обратно, если нигде не останавливаться и ехать быстро, — до Сосенок было километров сто сорок. Выходило, что успеет вернуться еще засветло.

Подошел к машине, попросился в кабину Василий Грахов, научный сотрудник; его, видно было, тоже кто-то обидел, но он даже не хлопнул дверью, тихо, будто спросонья, поздоровался и вздохнул. Складно сложившийся в уме день, надо же, не обещал теперь ничего хорошего. Почему-то именно ему, Грахову, велено сопровождать лошадь.

Леха сощурился на солнце, на свои часы, спрыгнул на землю и направился к конюшне: пора грузить лошадь.

Фаворит проминался, бежал по кругу манежа. Он скакал укороченным галопом, быстро выбрасывая и подбирая тонкие, сухие ноги. Старик напряженно следил за его полетом, ловил глазами легкие, ускользающие линии бегущей лошади. Руки его еще не совсем потеряли чуткость. Фаворит охотно слушался, без сбоев менял аллюр, переходя с галопа на рысь, с рыси на галоп. Казалось старику: скакать и скакать будет лошадь и ничто уже не остановит ее.

Леха Шавров с ходу, едва увидев эту картину, крикнул:

— Ты бы дочку свою вот так каждое утро! Чтобы ночью меньше бегала!