- Нет. Спасибо, - он хмыкает после моих слов, подъезжая к высокому зданию.
- Ну, зайдешь, посмотришь, как у меня, может, решишься.
Выхожу из машины, иду ко входу. Каин живет в центре, своей собственной квартире. Мы поднимаемся на лифте, молча все это время. Он не расспрашивает меня о моем решении, не пристает с предложением злодейских планов.
- Залетай, - толкает внутрь квартиры. Включает свет, стаскивая кеды. Следую за ним, осматривая блестящие полы, на которых можно кататься. Прохожу в большую комнату с телеком на стене и большим белом диваном.
- Все в строгих тонах, - говорит он, скидывая куртку. - Бежевый и кремовый.
- Я думал, у тебя бунтарская комната.
- Да. А живу я там же, где Пит. Точно, - следую за ним. - Смотри, вот моя комната.
Он включает свет. Уставляюсь на огромную кровать, светлые стены. Ничего лишнего, все серьезно. Два светильника по бокам кровати, компьютер в углу, рядом шкаф с большим зеркалом, окна огромные, без подоконников, закрытые вертикальными жалюзи. Через них виднеется ночной город.
- Огни зажглись. Совсем уже поздно.
- Не переживай, часа в два доставлю тебя домой, если ты не захочешь остаться, - он переодевает футболку, джинсы. - Топай, возьми себе что-нибудь в соседней комнате. Можешь ее занять.
Послушно выполняю его приказ, захожу в комнату, включаю свет. Она меньше, хотя кровать не уступает по своим размерам предыдущей. Здесь стены кофейного цвета, полы темнее. Белые только постель и потолок. На столе лежит ноут, подключенный к зарядке. Окно тоже большое. Дергаю за нитку, переворачивая жалюзи. Они не однотонные, как у Каина, на этих изображены японские иероглифы, деревья, облака и солнце.
- Нравится?
Я бы соврал, если ответил отрицательно.
- Бери, должно подойти, - он толкает дверь шкафа. Та, на колесиках, отъезжает в сторону. В шкафу висят джинсы, пестрая футболка и бирюзовая куртка. - А то ходишь, как лох. Больше пятнадцати не дашь.
- Ты купил?
- Давно, заказал в инете, а размер оказался больше. Думал, за год шире стану, однако, астеник - это приговор.
Он тихо смеется, толкая меня. Я смотрю на все это удивленными глазами. И самый страшный грех овладевает мной. Так приятно окунуться во все это после долгих переживаний, бедности из-за переезда, истерик матери. Он толкает подарок за подарком, словно подкармливая мой интерес.
- Не много ли в один день?
- Я лучше скорее расправлюсь с твоими внешними недостатками, чем буду разрисовывать твой образ каждый день. Шагай в гостиную, идиот.
Говорю тебе, я не хотел возвращаться к матери. Мне понравилось то, где я оказался. Вдруг внутри живота у меня что-то сжалось. Я почувствовал, как моя душа уменьшилась ровно на один грамм. Я махнул себе: ничего, у тебя осталось целых двадцать. Но с каждым разом, когда Каин касался моего образа, душа моя худела на грамм.
- Чем это воняет? - спрашиваю, заходя в гостиную.
- Краска. И ничего не воняет, - он наклоняется к баночке, нюхая. - Врешь, блин.
Каин перемешивает что-то.
Сажусь на диван, он становится сзади меня, хватает за волосы, оттягивает назад:
- Теперь у тебя будет на голове электрическая лава. Новый Бог должен выглядеть лучше и ярче предыдущего.
Я вспомнил все эти тупые истории про подростков, которые меняли жизнь с покраской волос или нанесением тату. Впрочем, моя история такая же тупая, как и у них. Все, что отличает нас, так это то, что мои перемены произошли задолго до демона на спине и оранжевых волос на голове. Все происходящее сейчас - результат предыдущих перемен.
5 метр
Мы сидим в гостиной. Моя голова намазана омерзителым на цвет и запах раствором.
- Это обязательно? - спрашиваю, зажимая нос.
- Я же сказал, ты должен выделяться из толпы.
- Почему именно этот цвет?
- Ты любишь Джокера, верно? Конечно, ты чем-то похож на него. Псих не привлечет нормального человека. Не отрицай, дело не в харизме, а в тебе. Ты точно та-кой-же. Только я не буду тебя мулевать в «Весенний луг» или «Лайм». Ты - индивидуален. Мы создадим нового героя.
Он уходит в ванную, относя краску. Я сижу на стуле, рассматривая внимательнее комнату, в которой нахожусь. На стене включена огромная плазма, в комнате яркий свет, пол настолько чистый, что в нем отражаются огоньки лампочек.
- Как спина? - он толкает ногой дверь, прикрывая ее.
- Терпимо, - выдаю тоже, что и в машине. - Надо бы матери позвонить, что я у друга.
После этих слов Каин улыбается, а я сжимаюсь от этой улыбки. Я совершил самую большую ошибку - назвал его другом. Обратный путь заказан.
Он садится на диван, убавляя громкость телика, уставляется на меня, закидывая ногу на ногу, его руки касаются спинки дивана.