Приказываю:
— Яковенко, ко мне! Назначаю вас своим помощником. Командуйте парусами.
Старый рыбак понял, что от него требуется. Он тут же отдал распоряжения:
— Табачников, на руль! Гончаров, Палей, Краевский — на рангоут. Приготовиться к постановке паруса!
Бот уже черпал бортами воду, но на плаву держался. Ориентируясь по звездам, мы, хотя и медленно, но все же продвигались вперед. Это была кошмарная ночь. И я в который раз спрашивал себя: «Что бы могло с нами произойти, если бы не Яковенко?..»
Утром проскочили в узкую бухту Геленджика и выбросились на берег. Судно легло на правый борт, и вода стала вытекать из трюма. Люди, обессиленные, в мокрой одежде, повалились спать на теплый песок. А я отправился докладывать начальству о случившемся.
С ремонтом бота пришлось изрядно повозиться. Нам смогли дать лишь чек на получение денег в банке Геленджика. При этом сказали:
— А людей и материалы ищите сами.
В Геленджике, оказывается, уже ждала нас жена нашего боцмана Яковенко.
— Здоровеньки булы, — появилась она около судна. — А где же мий Иване?
— Живый, живый, не бийся, — счастливо улыбаясь, поднялся на палубу Иван Яковенко.
Пришлось уступить супругам нашу единственную каюту. Комсостав решил разместиться на морском вокзале.
С ремонтом бота мы управились — нашли и людей и материалы. Наш дальнейший путь лежал в Туапсе.
Отправиться морем в Туапсе согласились не все из экипажа. От одного воспоминания о переходе из Феодосии в Геленджик некоторых начинало мутить…
— Разрешите нам по берегу пешочком добраться до Туапсе, — просил меня молодой ученый Лысенко.
«Расстояние от Геленджика до Туапсе невелико, доберутся на попутных машинах быстрее нас. Да и разведку неплохо выслать вперед», — подумал я и согласился:
— Добро! Шевченко назначаю старшим по «пешему» переходу.
…К Туапсе мы подошли ночью. Боны закрыты, и нас не пускают в порт. Видимо, «разведчики», высланные вперед, не предупредили о нашем прибытии. Запросить береговой пост мы не могли: на судне не было ратьера, чтобы просигналить. Лишь после того, как стали стрелять вверх из пистолета, нас обнаружили. Только через три часа удалось нам ошвартоваться у пирса.
— Как же вы уцелели? — удивленно спросил капитан 2 ранга Кузьмин, когда выслушал мой доклад о прибытии станции размагничивания в Туапсе.
— Нас довел Яковенко. Мы спешили сюда, так как знали, что без нас лодки на позиции вряд ли выйдут.
— Молодцы! Передайте благодарность всему экипажу.
…Первой на нашем полигоне была подводная лодка моего однокашника по «дзержинке» инженер-капитана 3 ранга Исая Леонтьевича Зельбста. Сделав необходимые распоряжения, зашел к нему. Встреча была такой, как и подобает встрече старых друзей. Расспросы, воспоминания, бесконечные «а помнишь?»
Электрик плавучей станции размагничивания А. С. Краевский.
Командир подводной лодки «Щ-210» инженер-капитан 3 ранга И. Л. Зельбст.
Саша — так просто мы звали все Зельбста — вначале плавал инженером-механиком, а потом его назначили командиром лодки. Это был молодой, способный моряк. Он в совершенстве знал свое дело — так отзывалось о нем начальство.
Разговор, естественно, зашел и о боевых делах.
— Ну, как воюешь?
— Потихоньку, — проговорил Саша.
— Ничего себе потихоньку, а сообщение в газете?
Я имел в виду коротенькую информацию во флотской газете «Красный черноморец».[2] В ней сообщалось:
«Подводная лодка, которой командует тов. Зельбст, находилась на позиции у вражеских берегов. Командир лодки в перископ обнаружил неприятельский транспорт, шедший с грузом в один из портов.
Торпедисты Волков и Шамарицкий быстро подготовили торпедные аппараты к выстрелу. Лодка сблизилась с транспортом и легла на боевой курс.
Торпедная атака была проведена блестяще. Через некоторое время после залпа подводники услышали сильный взрыв…»
Я, хотя и с большим опозданием, поздравил Зельбста с победой. А он поспешил перевести разговор на другую тему. Потом взял саксофон и сыграл какую-то веселую мелодию:
— Приобрел вот себе инструмент. В дни, когда испытываешь большое напряжение, снимает усталость.
Положив инструмент в футляр, Зельбст стал расспрашивать меня о работе. В разговоре у него нет-нет да и проскальзывала нотка недоверия к размагничиванию лодок. Прямо он не сказал, что никакого толку от такой обработки кораблей не видит, но про себя, по всей вероятности, думал примерно так: «Пока я дойду до позиции, разве сохранится магнитное поле в пределах безопасных величин…»