Аня сидела возле берега на скамейке и смотрела на подмерзшее озеро, словно ожидала, что вот-вот над водной гладью снова полетят волшебные фонарики. В неярком лунном свете, неподвижная, она казалась видением, обманом зрения, порождением потустороннего мира — нави. Лишь пар ее дыхания говорил, что передо мной не призрак, а живой человек. Агат, завидев меня, подбежал, виляя хвостом.
— Привет, — сказала она, когда я подошел ближе.
— Привет, — ответил я. — Ты чего не спишь?
— Да так… Не спится. Со мной бывает, когда переволнуюсь: сон не идет. Хоть снотворное пей.
— Такое случается.
— Да, наверное… — пожала она плечами.
— У тебя есть средства к существованию? — я решил перевести тему на что-нибудь приземленное. Ощущение нереальности происходящего давило, казалось, вот-вот — и я проснусь в своей постели. Только где проснусь? В Москве? Или маленьком домике в окружении спящих людей?
— Да, средства есть, — ответила Аня. — Отец Сергея выплатит мне компенсацию. Этого хватит, чтобы нормально жить, пока Миша будет в тюрьме.
— Боюсь, он может попасть туда надолго…
— Нет. Андрей договорился, что на Мишу не станут вешать того, чего он не совершал. В худшем случае ему светит четыре года, но, может, дадут условный срок. Так отец Сергея сказал.
— Ты расстроена?
— Нет, — она повернулась ко мне. — Все могло закончиться гораздо хуже, если бы не Андрей… и не ты.
— Я мало чем могу помочь тут. Мне даже не позволят защищать его в суде.
— А ты стал бы?
В который уже раз на ее, казалось бы, простые вопросы у меня не находится простых ответов.
— Ради тебя — стал бы.
— Мне кажется, ты так не думаешь, — Аня встала и подошла ко мне. — Ты злишься на него из-за меня и из-за того, что он сделал со мной. Не надо злиться, Филипп. Теперь уже не надо. Ты смог изменить меня, сам того не желая, исправить все, что сделали они. Я уже не та, что была до встречи с тобой. Они выбили из меня всякое желание жить, а ты вернул его обратно. Я вернусь в школу, постараюсь сдать выпускные экзамены. Я решила, что хочу поступить в вуз. Как думаешь, у меня получится?
— Думаю, да, — я представил Аню в выпускном платье и решил, что оно ей пойдет. Особенно с ее фигурой…
— А потом я устроюсь на хорошую работу, буду сама себя обеспечивать, ни от кого не зависеть. И найду себе мужа, чтоб он был как ты, и рожу ему столько детей, сколько он захочет. Я сделаю его счастливым. Хотя нет… Такого, как ты, я точно не найду.
— Да уж, постарайся, чтоб он был более сговорчивым и менее принципиальным в вопросах домашнего гардероба.
Я хотел отшутиться: мечты шестнадцатилетней девочки, какими они еще могут быть! Но зря старался. Аня подошла ко мне вплотную, и я не даже не понял, когда успел обнять ее и привлечь к себе. Мы целовались — в первый и последний раз в жизни — не в силах отпустить друг друга. Ветер над нами напевал прощальную песню ушедшей осени. Нашей осени, которая никогда уже не вернется.
Утро прошло в сборах и сопутствующей им суете. Мы боялись что-то забыть, что-то оставить, что-то не доделать.
— Не переживай, — подбадривал меня Андрей. — Мама с папой обещали наведаться сюда, когда сойдет снег. Так что если ты что-нибудь забудешь, то не позже майских праздников я тебе привезу.
В два часа за нами приехал большой семиместный внедорожник: оказалось, это Андрей договорился с Лопаревым-старшим. Мы быстро погрузили вещи — их оказалось немного. Теперь можно отправляться в путь: сначала в Толосцы — доставить Аню домой, а затем в Себеж — посадить Макса и Витю на поезд.
— А мы как? — спросил я брата.
— В Себеже осталась моя машина. Я, так и быть, подброшу твое высочество до Москвы. Заодно прослежу, чтобы Вера тебя не сразу пришибла, а сначала выслушала. Только чур твой мохнатый друг едет в багажнике, там после него будет проще пылесосить.
Мохнатый друг, гордо восседавший в проходе между задними сиденьями, недовольно покосился на Андрея, как будто мог понять, что речь идет именно о нем.
— Готовы? — спросил водитель. — Едем.
Мы как по команде повернули головы к окнам и проводили глазами оставляемую нами деревню. Деревню, которая хранила так много воспоминаний, и плохих, и хороших. Даст бог, это не последние воспоминания, которые подарят ей люди. До свидания, деревенька Зуево, мы еще увидимся.
Проезжая Валовники, я не без удовлетворения отметил, что мою «Пенелопу» уже извлекли из сугроба и увезли — надеюсь, в мастерскую, а не на свалку. Выходит, и здесь папа Сереженьки не оплошал. Что ж, очень хорошо.
Хоть и медленно мы ехали, а десять километров, разделявшие Зуево и Толосцы, пролетели, казалось, в один миг. Заснеженная колея сменилась чистой грунтовкой, а ей на смену, в свою очередь, пришел асфальт. Вот и дом Ани, в котором я так ни разу и не побывал. Здесь нас ждет еще одно расставание.
— Эй, парни! — не успели мы вылезти из машины, как нас окликнули. — Вы уезжаете уже?
— Да ну нафиг… — я с некоторым недоверием смотрел на бегущего к нам Павла Смирнова.
— Уважаемый, вы чего хотели? — не очень дружелюбным тоном обратился к нему Витя, едва тот притормозил возле машины. Витю можно было понять: Паша был среди тех, от кого еще вчера мы удирали со всех ног.
— Попрощаться хотел, — Паша запыхался и с трудом переводил дыхание. — Вы на меня не сердитесь, особенно ты… Гоша. Я ведь и вправду зла вам не желал. Я у Генроманыча работал, детишек его врачевал, ничего более, да. А тут такое дело… Конечно, я тоже пошел справедливости искать. Кто же знал, что Лопарев этот нас дурит.
— Ты ведь раньше с Веней Копытовым дружил, — напомнил Макс. — С тем, который нынче Володин.
— Ну да, а что? Дружил, да сейчас не дружу. Я вообще…
— Сейчас ты свистишь, — оборвал его я. — Ты и знать про меня не знал, когда я к тебе пришел. И раскусил меня лишь, когда я, не подумав, Веню упомянул, да еще и назвал его прежним именем.
— К чему ты ведешь?
— К тому, что аферу с землей вместе с Веней проворачивал не твой Генроманыч, а его папа, Роман Германович. И это ты по старой дружбе, ну и за денежку, разумеется, шпионил в Первоцветово, сливая отцу информацию о сыне. Тебе несложно было попасть в усадьбу: Геннадий с подачи твоего наставника сам вышел на местного лекаря с нестандартным подходом к нестандартным пациентам. Ты и работал там. Узнав, что появился человек, интересующийся местными делами, ты первым делом доложил обо мне вовсе не Геннадию, а Балагутину. Ты проследил за мной в ту ночь в лесу, не так ли?
— Да, стреляешь ты хреново. Надо же, три выстрела в упор — и ни разу не попал! — Паша скрестил на груди руки. — Но даже если и так, если ты прав, то что?
— А ничего, — махнул рукой я.
— То есть?
— То и есть, — пояснил Андрей. — Мы тебе верим, что ты не замешан в деле с контрабандой и в бесчинствах этих гоблинов Геннадьевичей, вот и все.
— Аааа… — кажется, Павел не ожидал, что его так просто оставят в покое. С другой стороны, зачем он тогда вообще подходил?
— Впрочем, — весело добавил Витя. — Раз ты на воле, значит, и следствие тебе поверило.
— Да, — добавил Макс. — А чтобы ты лишнего не колдовал, мы тут девочку оставим, она за тобой присмотрит. Хорошая девочка, жалко оставлять.
Все, как по команде, посмотрели на Аню. Наступал момент прощания. Девушка грустно улыбнулась той самой лучистой улыбкой, которая так красила ее.
— Что ж… Как говорится, долгие проводы — лишние слезы. Пока, ребята. Мне будет вас не хватать.
Мы поочередно обнялись. На какой-то миг, когда наступила моя очередь, посетил соблазн не разжимать объятий, не отпускать ее. Но это был лишь краткий миг.
— Не скучай! Мы обязательно приедем!
— Я знаю, — ответила она. — Но скучать мне некогда: теперь все на мне. И нужно готовиться к экзаменам, через полгода поступление.
— И скоро все наладится, — пообещал я.
— Надеюсь, что скоро, — определенно, если она будет чаще улыбаться, то долго одинокой ей не быть. От кандидатов стать ее второй половинкой отбоя не будет. — Ой, я чуть не забыла!