Здесь мы узнаем Яхве в роли Мардука, сражающегося с морским чудовищем Тиамат, как это происходит в Энима-Элиш, вавилонском эпосе о сотворении мира. Подобный эпизод существует и в Книге Иова 26:12:
Силою Своею волнует море, и разумом [tevunah] Своим сражает его (Раава) дерзость.
В этом отрывке очень хорошо виден символизм сознания, преодолевающего морское чудовище. Стрела и ураган, с помощью которых Мардук сразил Тиамат, заменяются значением, которое они и смволизируют. Яхве низложил Раава своим разумом [tevunah]. Это древнееврейское слово все еще сохраняет свое образное представление, ибо tevunah — это производное слово от ben, "между", от которого происходит слово hevin, "различать", "понимать". Поэтому мы видим, что tevunah ("разум") в своем исходном смысле означает "различие", "разделение", "анализ". В сравнении с вавилонским прототипом этот отрывок представляет собой редкий пример возрастающего развития сознания.
В другом отрывке из Книги Иова (9:13) можно найти еще одно свидетельство соответствия Раава и Тиамат. В нем говорится о "помощниках Раава", которые имеют полное сходство с "помощниками Тиамат" в Энима-Элиш.
Таким образом, пленение Израиля Египтом по существу является пленением Раава, заточением во мрак пожирающего матриархального бессознательного. Именно отсюда Яхве выводит свой народ, вызволяет его для того, чтобы превратить "в свою собственность". То, что это событие несет в себе символизм возникающего сознания, особенно хорошо выражено в Книге Исайи 51:9-10. Там сам исход сравнивается с победой Мардука, в результате которой происходит сотворение миросоз-нания, за которой также следует преодоление первобытного потопа. Потоп имеет столь же очевидный символический смысл, который заключается в освобождении сознания. Вот этот текст:
Не ты ли сразила Раава, поразила крокодила? Не ты ли иссушила море, воды великой бездны, превратила глубины моря в дорогу, чтобы прошли искупленные?
В этом перечислении событий скрыто нечто очень важное: здесь не только добавляется третий мотив перехода через Красное море с однозначным мифологическим событием сражения с Раавом и иссушения моря. В данном случае через внутреннюю ассоциацию с мифом о Мар-дуке победа над Раавом воспринимается так же, как акт сотворения мира, так как Мардук сотворил небо и землю из двух половин поверженной Тиамат. Тем самым два других события: иссушение моря и освобождение Израиля от Египта становятся в один ряд с актами творения. Здесь мы видим продолжающуюся последовательность актов творения.
В каком отношении исход из Египта может нести в себе характер духовного творения, следует найти подтверждение в подробном изучении символизма. И, как во всех историях о потопе, выживший герой оказывается на горе, символизирующей появление сознания из пучин бессознательного, поэтому освобожденный народ через расступившиеся воды приходит к горе Синай. Однако мы еще находимся в Египте и должны вернуться к символизму индивидуации в мотивах, предшествующих исходу. Но в таком случае я вынуждена пожертвовать полнотой изложения и выбрать только несколько этапов процесса.
Во время великих бедствий в египетском плену появляется герой Моисей. Его жизнь представляет собой типичный пример героической судьбы: подобно Гераклу и вавилонскому царю Саргону I, он сразу после своего рождения брошен на произвол судьбы и избегает общего удела всех первенцев, то есть казни каждого десятого младенца мужского пола. Кроме того, существует мотив двух матерей: в дочери фараона, которая позаботилась о найденном младенце, с точки зрения близости фараона к богам, можно признать божественную мать младенца-героя.
У Моисея возникает стремление к освобождению: сопротивляясь угнетающей его власти, он убивает египтянина и покидает Египет. Он направляется в землю Мадиамскую, которая считается землей культа Яхве. Здесь он переживает первое Божественное откровение. Он берет в жены Сепфору, которая чудесным образом имеет представление о том, как общаться с ужасным Богом Яхве, когда тот ночью на пути захотел умертвить своего избранного Моисея (Исх. 4:24-26).
Видение объятого пламенем куста можно понимать в качестве символа духовной страсти, которая захватывает человека, не находя выхода: сам Моисей оказался в ее власти. Выбор его в качестве народного вождя
обусловлен его аутентичностью — эту отличительную черту можно найти во всех настоящих выборах: она заключается в том, что человек сталкивается с сопротивлением, когда идет против своей природы. Так, Моисей говорит: "Господи! пошли другого, кого можешь послать" (Исх. 4:13).