В наши дни, когда стала особенно ясно проявляться темная сторона патриархального мышления, появилась тенденция принижать патриархат и идеализировать матриархат. Однако не следует забывать, что темная сторона матриархата - это хаос, бесформенная топь, жаждущая искупления, бесконечная череда смертей и рождений, из которой не могло бы ничего развиться, если бы не появился Дух. Желанная цель, появляющаяся в мифах, легендах и снах, — это не материнский мир и не отцовский мир, это coniunctio женского и мужского начала.
Легенда о царице Савской и о дереве, из которого впоследствии был сделан крест, встречается и в западнохристианских средневековых легендах. В них род царицы Савской ведется от Ноя и заканчивается волхвами, пришедшими поклониться младенцу-Христу. Это связано с тем, что царицу Савскую довольно рано отождествили с Сибиллой, прародительницей всех волшебников. Византийский летописец девятого столетия, монах Георгий, пишет, что греки называют царицу Савскую Сивиллой. Георгий имеет в виду Сивиллу Сабскую, о которой пишет Павсаний: это пророчица, жившая с евреями за пределами Палестины, в Сирийских горах. Элиан называет ее еврейской Сивиллой[134].
Царицу Шебы с легкостью отождествили с Сивиллой еще и потому, что ее таинственная страна была окружена магическим ореолом. Благодаря этой таинственности арабская царица Шебы, Билкис, в западных легендах превратилась в волшебницу и пророчицу. Ее называли Regina Sibylla и связывали с легендой о дереве, из которого был сделан крест.
Согласно западной версии легенды, когда царица Савская (то есть Регина Сибилла) направлялась к Соломону, она дошла до реки, через которую было перекинуто бревно. Будучи пророчицей, способной заглянуть в будущее, она поняла, что из этого бревна будет сделан крест для Христа. Охваченная благоговейным страхом, она не решилась наступить на это бревно. Тогда приподняв полы своего платья (здесь мы без труда узнаем мотив хрустального пола во дворце Соломона), она перешла реку босиком. И тут же произошло чудо: едва перейдя реку, ее перепончатая нога превратилась в человеческую. В этой версии возрождение в еще большей степени связывается с крестом, который будет сбит из этого дерева.
Интересно отметить и другое изменение: ослиное или козлиное копыто из восточных легенд превратилось в перепончатую ногу эльфа или девы-лебедя из немецкого фольклора. В вышеупомянутом эссе Эмма Юнг приводит несколько примеров того, как анима-природа проявляется в форме девы-лебедя: среди прочих она упоминает индийскую историю про Пурураваса и Урваши из Ригведы, ирландскую сагу "Сон Энгуса" и песню Волунда из Эдды, которая начинается с мотива девы-лебедя[135]. Это одна из древнейших форм анимы, и ее можно встретить в любом уголке земли.
Лебедь указывает на то, что психологически анима близка к воде, к бессознательному, в котором она всегда готова исчезнуть, и где она действительно исчезает в некоторых историях, ибо ее муж-человек совсем не позволяет ей хотя бы иногда возвращаться к ее изначальной природе. С другой стороны, лебедь символизирует аниму, которую трудно поймать и удержать, поскольку она может улететь и исчезнуть в воздухе. В истории из Ригведы нимфа Урваши исчезла навсегда, поскольку муж не выполнил ее условие: "Я исчезла, как первые лучи зари... Я подобна ветру, который трудно поймать"[136].
В нашей легенде вместо хрустального пола появляется река, что еще больше подчеркивает переход с одного берега на другой, переход от мира природы к духовному миру. Этот мотив отражает эпохальное событие в развитии человеческого сознания. Столь же глубокий отпечаток он оставил и в бессознательном: этот мотив часто встречается в живописи. На большом количестве иллюстраций Соломон ждет царицу Савскую на другом берегу реки[137]. Я приведу лишь два примера, которые, мне кажется, очень показательны для этого легендарного мотива. Первый – чудесная картинка в персидском манускрипте[138], в полной мере отражающая богатое воображение исламских легенд. На ней изображен царь Соломон, сидящий на троне, вокруг головы которого светится пророческий нимб. К нему по воде приближается царица Савская, подобрав одежды и обнажив волосатые ноги. Царя и царицу окружают звери и джинны, которые повинуются их приказам, и небесные птицы, с которыми может разговаривать Соломон. Второе изображение, которое кажется мне очень трогательным, принадлежит Пьеро делла Франческа, - это часть его фресок в Ареццо[139].
138
Bibliotheque Nationale, Paris, reproducted in Th. W. Arnold,