— Николас! Ник! Иди сюда, скорее!
Она перешла уже на крик, крик отчаяния, заставивший Николаса мгновенно распахнуть дверь, разделяющую их спальни. Он возник на пороге в одной нижней рубашке и с гребешком в руке.
— Что случилось?
— Саймон… — Фенела всхлипнула.
— Да что, что такое с ним стряслось, наконец? Скажешь ты или нет? — взмолилась несчастная My.
— Он… ох, Господи, и выговорить-то страшно!
Фенела застонала, всхлипнула… My обвила сестру руками и нежно прижала к себе.
— Ах, Фенела, успокойся! — лепетала девочка, пока Николас доковылял до жены, по пути опираясь на попадавшуюся под руку мебель, и заботливо положил уверенную, сильную ладонь ей на плечо.
— Фенела, не переживай так сильно, — нежно сказал он.
— Мне уже лучше, просто все это слишком неожиданно обрушилось на меня, — прошептала Фенела. — Знаешь, и в голову не приходило, что с папой может что-нибудь плохое случиться.
— Да что же случилось?! — не выдержала больше My.
Фенела подняла поникшую голову и посмотрела на сестру широко раскрытыми глазами. Потом медленно, голосом, исполненным ужаса, она произнесла:
— Саймон… ослеп.
— Осле-е-еп?! Но почему?! Несчастный случай?
Вопросы посыпались со стороны Николаса, a My была не в силах вымолвить ни слова и просто смотрела на сестру, все еще не веря сказанному.
— Нет, отравление, — объяснила Фенела. — В общем, так считают врачи. Доктор сказал, что у Саймона редкое, почти неизвестное заболевание глаз. Они не совсем уверены в причине, но им кажется, что дело в кое-каких красках, которыми он пользовался. Для молодых, здоровых и сильных глаз подобное заболевание не повлекло бы за собой серьезных осложнений, однако зрение Саймона и так уже находилось в плачевном состоянии. Сейчас и я припоминаю, что он жаловался на зрение во время увольнительной, говорил, что глаза болят, но пришел в ярость, когда я посоветовала ему обратиться к окулисту. Сказал, что если ему пропишут очки, он совсем себя стариком почувствует.
— Но когда произошло несчастье? — участливо спросил Николас.
— По-видимому, недели две он лечился, — отвечала Фенела. — Вполне в духе Саймона: ничего не сообщать близким! Но теперь уже сам врач настоял, чтобы он отдохнул несколько недель в домашней обстановке, прежде чем продолжать лечение. Вот они и едут домой.
— Домой! — эхом откликнулась My.
— Да, в Фор-Гейбл. Естественно, что в теперешнем положении он, как никогда, стремится в привычную, хорошо знакомую обстановку. И это понятно. Папа приезжает сегодня.
— Но один он там не справится…
— Конечно, нет, — согласилась Фенела. — Придется мне немедленно туда отправиться и подготовить дом к его приезду. Хорошо, если бы и ты, My, поехала со мной и помогла.
— Может быть, он приедет сюда? — предложил Николас.
Фенела отрицательно покачала головой.
— Я уже говорила с доктором об этом, но он сказал, что у Саймона сейчас просто навязчивая идея вновь оказаться в привычной обстановке. С папой, разумеется, приедет сиделка, но вряд ли она станет особо помогать по дому или я плохо знаю сиделок!
— Лучше, если ты захватишь с собой кого-нибудь из наших слуг, — опять предложил Ник.
— Правда, можно? — Фенела с благодарностью взглянула на мужа. — Да, тогда мне будет полегче. И еще, Ник, пожалуйста, объясни все в мастерских и попроси для меня отпуск за свой счет, хорошо?
— Конечно, не беспокойся, я все улажу. Насколько я понял, ты собираешься уехать в Фор-Гейбл прямо сейчас? Во сколько приезжает твой отец?
— К обеду. Господи, все никак не могу сообразить: что же может понадобиться, что взять с собой? Знаешь что, My, пойди-ка упакуй свои вещи, а потом приди мне помогать.
— Хорошо. — My направилась к двери.
Но уже у самого порога она оглянулась и спросила чуть ли не шепотом:
— Фенела, а он навсегда ослеп?
— Никто не знает, — ответила Фенела. — Остается надеяться на лучшее. Ведь Саймон вообще очень живуч, Бог даст, выкарабкается.
My все еще не решалась уйти.
— Знаешь, мне страшно увидеть его таким… Трудно представить себе, наш папа, и вдруг инвалид!
На это Фенела ничего не ответила, и My, подождав мгновение, вышла и закрыла за собой дверь.
Тут Фенела заметила, что Николас все еще здесь.
— Я понимаю My, — сказала она. — Мне тоже страшно.
— Да, ужасное несчастье, — откликнулся Ник. — Но, может быть, все еще не так плохо?
— Увы, доктор говорил очень определенно, Ник. Боже мой, и надо же, чтобы именно с Саймоном стряслась такая беда!
— Сочувствую всем сердцем, — вздохнул Ник, — и всячески готов помогать, ты же знаешь. — Немного помолчав, он добавил: — Можно, я поеду с тобой в Фор-Гейбл?