И, наконец, я, Джон Ньюхауз. Мне хотелось бы, чтобы вы понимали: сегодняшний я и герой этого повествования – не одно и то же лицо. Человеческая сущность изменчива, жизнь не стоит на месте; если не считать теперь уже смутных воспоминаний, у меня нет ничего общего с тем, кто называл тогда себя моим именем.
Тот Джон Ньюхауз был сыном купца с планеты Баньян и получил лучшее из возможных в такой глуши образование. По политическим соображениям и из простого тщеславия я говорил всем, что родом с Земли. Как и на большинстве сектантских планет, на Сушняке все терранское пользовалось особым уважением. И весьма кстати. Рост мой – пять футов и десять дюймов, волосы темные и начали редеть на затылке, но это я признавать отказывался. Пробор слева. Глаза тоже темные, на левом – сероватое пятно, вроде катаракты (я капнул туда однажды по чьему-то недоброму совету синкопина). Из-за постоянного сидения в четырех стенах я был бледноват, но опыт подсказывал, что это легко поправить. Нос слишком крючковат, чтобы быть красивым. Должен признаться, я был изрядный франт и особенно любил носить кольца, нередко по пять штук сразу; их у меня имелось десятка два. Было мне тогда тридцать пять ... прошу прощения, милостивый читатель, если я еще не поклялся говорить только правду – сорок три стандартных года. Имени отца моего я не назову. Фамилию «Ньюхауз» я позаимствовал у своего жилища, как некогда принято было на Земле. До отправки в рейс я зарабатывал себе на жизнь, поставляя синкопин старым друзьям на Мечте. Занятие не столько прибыльное, сколько увлекательное. В свободное время я разрабатывал более дешевые и действенные способы извлечения синкопина из исходного сырья – жира. Хорошо было, можно сказать – рай земной. А потом все рухнуло. Ширившаяся торговля синкопином не осталась незамеченной. Конфедерация – на ладан дышащее содружество миров – издала соответствующий указ, Сушняк услышал и, что попросту невероятно, подчинился.
Печальную новость принес наш поставщик, сушнец Андару, бывший китобой. То, что он называл «рыбьим жиром», доставалось нам за символическую плату: другого применения данный продукт не находил – жир не горел, а сами сушнецы отказывались употреблять его в пищу, считая ядовитым. Ну и дурачье, радовались мы. В семнадцатый день десятого месяца того года в дверь постучали и я пошел открывать.
– Это Андару, – гаркнул я в кухню, где в это время обедали остальные.
– Вот и славно! Здорово!! Просто замечательно!!! – как обычно, известие об очередном галлоне подняло настроение всей компании.
– И с ним кто-то еще, – добавил я тише, когда из-за спины сушнеца выглянул молодой блондин с острым носом и протянул мне руку:
– Привет. Я Дюмонти Калотрик, для вас просто Монти, – жизнерадостно представился он. – Только с орбиты, прослышал тут о широких возможностях, ну вы понимаете... – он подмигнул и прижал большой палец к указательному так быстро, что Андару ничего не заметил. – Побродил по округе, встретил ваших друзей, решил присоединиться к ним или даже вас разыскать, – лицо его вдруг отразило полную растерянность, – а может и совета спросить...
– Проходите, присаживайтесь, – пригласил я. – Погодите, вы уже обедали?
– Да, – отозвался сушнец.
– А я еще нет, – возразил Калотрик.
– Раз так, прошу сюда. Берите тарелку и знакомьтесь со всеми. А мы с нашим старым другом пока займемся делами.
– Весьма признателен, мистер ... э-э-э...
– Ньюхауз, – помог я, подталкивая его к столу.
– А ты не будешь, Джон? – забеспокоился Андару.
– Я уже поел, – соврал я. – Cегодня готовила Агатина Брант, и один вид ее кулинарной ереси вызывал у меня несварение. Лично я всегда гордился собственным мастерством в том, что на Земле называют le good cuisine.
– Сколько принесли? – спросил я.
– Галлон, как обычно. Но, боюсь, больше не будет.
– Как же так? – расстроился я. – Это крайне неприятная новость, Андару. Вы покидаете наш бизнес?
– Придется. Теперь это незаконно.
Кровь застыла у меня в жилах:
– Кто вам сказал такое?
– Конфедерация. Вчера услышал в новостях.
– Конфедерация? – потерянно переспросил я.
– Вот-вот, тощие такие парни – летают меж звезд и учат всех жить.
– Да они же не имеют права вмешиваться во внутрепланетные дела!
– Ну, они, это... обратились к Сушняку с предложением.
– И Сушняк его принял!?
– А почему нет? Как я понимаю, мы ничего не теряем, если не ссоримся с Конфедерацией.
У меня мелькнула слабая надежда:
– Но вам-то, дорогой друг, похоже, есть что терять...
– Правда твоя, – признался он, – кабы они еще не сказали, что из этого рыбьего жира кое-кто повадился делать наркотики!
– Быть того не может! – изумился я. Эти буколические сушнецы просто понятия не имели о злоупотреблении сильнодействующими веществами, их познания ограничивались табаком и дешевым пивом.
– Очень вкусно! Бесподобно! – донеслись из кухни восторги Калотрика. Я поморщился.
– Выходит, этот галлон последний.
– Так и есть. Все мои приятели тоже сворачивают лавочку.