Той же ночью редактор журнала «Заря» был назначен помощником руководителя отдела прессы. В отдел стекались сведения, которые затем передавали газетам и телеграфным агентствам.
Тарас Чуть рвался на фронт добровольцем. Он явился на призывной пункт, но там ему отказали, как несовершеннолетнему. Тогда он разыскал Черняка, и тот взял его к себе секретарем.
Рассказав эти новости, Антон Павлович начал упрекать меня:
— Как же это ты, побывав в таком интересном бою, да еще под командованием нашего друга Шелемехи, ограничился коротенькой информацией? Ну какой ты после этого газетчик?.. А потом исчез. Пришлось разыскивать полковника Шелемеху, чтобы узнать твое засекреченное местопребывание… Нехорошо, товарищ корреспондент.
Я рассказал Черняку о своей поездке в «Сосновое», о состоянии Лиды и опасной операции. Антон Павлович, выслушав меня, грустно покачал головой. Судьба Лиды не могла оставить его равнодушным.
Но мы не могли уделить много времени беседе о девушке и быстро перешли к главному.
Начальник прежде всего проинформировал меня о положении на фронтах. По словам Черняка, положение это явно складывалось в нашу пользу, хотя враги и продвинулись в первые сутки на обоих фронтах. Разворачивалось большое сражение в центральной части Западного фронта. С Востока на Запад перебрасывались воинские соединения. С помощью Глубинного пути переброска войск происходила с колоссальной скоростью.
— В ближайшее время мы сможем опубликовать в прессе некоторые сведения о значении Глубинного пути, — сказал Антон Павлович. — Вы должны проехать по подземной дороге, посмотреть на нее глазами корреспондента и подготовить материал для наших газет.
— Я хотел бы побывать на фронте.
— Успеете. Глубинный путь много времени у вас не отнимет. А чуть позже я планирую для вас поездку на Западный фронт.
— Когда я должен выехать?
— Сегодня же. Поезжайте с остановкой в Глубочайшей. Кстати, на этой станции повидаете нашего старика — Аркадия Михайловича.
— Есть, товарищ начальник, сегодня уезжать, — ответил я по-военному, чем вызвал у Черняка довольную улыбку.
Прощаясь с Антоном Павловичем, я вспомнил, что Макаренко сегодня собирался выезжать в Иркутск. Он был бы для меня лучшим попутчиком. Не теряя времени, я позвонил в Московское управление Глубинного пути, где нашел Ярослава.
Узнав о моем желании ехать вместе, Макаренко обещал достать мне билет в вагон 17, где у него уже было забронировано место. Мы условились встретиться на вокзале в Пушкино. После этого я стал готовиться к путешествию. Надо было также написать письмо Станиславу Шелемехе. Полковник, как сообщил мне Черняк, принимал активное участие в воздушных операциях на Западном фронте.
Столица жила бурной жизнью, на каждом шагу чувствовался темп военного времени. На улицах стало меньше такси, но увеличилась суета. Все окна были заклеены бумажными лентами. Над городом проносились патрульные звенья самолетов-истребителей. Громкоговорители сообщали новости с фронта. Трамваи и автобусы были переполнены военными, подавляющее большинство которых только что надели форму.
В половине шестого я приехал в Пушкино. Автобусы, трамваи и троллейбусы спускались пологими туннелями на глубину в сто восемьдесят метров. Здесь находились главные помещения вокзала. Такое расположение укрывало вокзал от страшных авиабомб. Кроме того, сверху вокзал был защищен еще двумя слоями сталебетонных плит в два метра толщиной.
Огромные, ярко освещенные залах гудели, словно гигантский улей. Сквозь одну из стеклянных дверей я видел, как на вокзал прибывали эшелоны с войсками. Часть из них разгружалась здесь же, и бойцы, которые вчера сражались на Дальнем Востоке, садились в автомобили и наземные поезда, чтобы на следующий день вступить в бой на Западном фронте.
Стрелка часов приближалась к шести, а Макаренко все не было. Я не мог предположить, что он опоздает, но когда до отхода поезда осталось пять минут, я начал беспокоиться. Я вышел на перрон и начал прохаживаться возле своего вагона.
Оставалось две минуты, когда на перрон выбежал Тарас Чуть. В длинной военной шинели, почти волочившейся по земле, парень выглядел довольно смешным. Он спешил к вагону и, увидев меня, очень обрадовался.