— В первую очередь — дояркам и скотникам. Покупают охотно. И вот уже два года не замечаем случаев хищения концентратов. Между прочим, — заспешил Коршун, — мы и еще одну меру ввели: работающим на токах тоже продаем зернофураж или пшеницу, в пределах законных норм, из первых намолотов. Тоже, по нашим наблюдениям, действует хорошо. Никто не набирает зерна даже в карманы…
Павлов посматривал на Александра Кирилловича и припоминал все, что знал о нем. Это он, Коршун, в течение десяти лет строил лучший в крае племенной завод «Приречный». Потом из этого хорошо налаженного хозяйства Коршуна в 1949 году перебрасывают в самый отстающий тогда — Иртышский совхоз. Коршун выводит его в передовые и заслуженно получает звание Героя Социалистического Труда. «Какой же он у нас умница. Великолепный воспитатель… Ему бы на партийной работе быть…»
Не стесняясь и не рисуясь, Павлов просто попросил совета:
— Как же дальше вести общественное животноводство?
— А вины-то больше на агрономах, — говорит Коршун, повторяя слова Сергеева, будто вместе с ним думали об этом. — Топтание на месте, провалы и новые подъемы — все это на семьдесят процентов зависит от агрономов. — Он смотрит на Павлова, ждет реакции.
— Поди, не семьдесят? — защищается агроном Павлов.
— Если не больше, Андрей Михайлович. Я примерчик приведу из нашей практики. Однажды мы взяли шефство над соседним колхозом, это еще в пятидесятые годы. Каждый год давали им по двадцать племенных телок, выделяли племенных быков, чтобы стадо улучшить. Потом своими силами из своего кирпича построили два коровника. А что получилось? Наши племенные телки, когда стали коровами, молока давали меньше, чем беспородные. До скандала дело доходило, колхозники в райком жаловались: плохих, мол, телок им дали. Я поехал туда, посмотрел. Наши коровы по живому весу раза в полтора превосходят колхозных. А стоят все вместе, кормов получают поровну. Вот и секрет! Кормов нашим коровам хватало лишь на поддержание жизни, о продуктивности и говорить нечего.
— И чем же все кончилось?
— Кончилось-то так… К нашему совхозу присоединили этот колхоз, и в первый же год удои коров там удвоились, а наши, те, что плохими у них прослыли, стали давать молока в три раза больше. И только потому, что кормить их стали по обоснованным нормам, с учетом веса и продуктивности.
— Правильно, — резюмировал Павлов.
— Я к тому его привел, что главное в кормах! — снова подчеркнул Коршун и тут же начал излагать свою, как он выразился, «стратегию» в животноводстве.
В самый короткий срок, считает он, надо в каждом хозяйстве создать переходящий страховой фонд кормов для скота. В условиях Сибири он должен составлять 30—40 процентов годовой потребности. В трудную зиму страховой фонд можно расходовать, чтобы не допустить снижения продуктивности скота, а летом из первых же укосов немедленно пополнить его! Страховой фонд может быть использован лишь с разрешения вышестоящей организации!
— Только не районной, — заметил Коршун, — потому что тогда запасных кормов не останется, их раздадут нерадивым хозяевам…
Помолчав, Александр Кириллович принялся обосновывать свою мысль.
— Посудите сами, Андрей Михайлович: когда снижаются удои коров и привесы молодняка? После засушливого лета, когда хлеб и кормовые не уродили. А если одну зиму плохо кормить корову, это скажется не только на данной лактации, но и в будущем. Это вы поймете, как агроном! Первое поле севооборота у нас паруется, чтобы после отдыха и очищения от сорняков оно могло родить нормально еще шесть-семь лет. Так ведь? А ну, не дайте этому полю паровой обработки и семь лет подряд сейте. Урожаи-то будут все ниже и ниже…
— Это точно, — согласился Павлов.
— Вот-вот, — кивнул Коршун. — Между прочим, в Сибири не чувствуется роста урожаев именно из-за недопонимания этой простой истины. Так и с животными. Корова перенесла тяжелую зимовку из-за бескормицы, мало дала молока, принесла слабого теленка, который плохо развивается, плохо прибавляет в весе. И еще полбеды, если он потом на мясо пойдет, съели — и все. А вот если слабую телочку на племя пустят, то недоразвитость скажется не только на ее молочной продуктивности, но и на потомстве… Думается мне, Андрей Михайлович, что многие племенные заводы страны попортили стадо именно по этой причине. Племя-то стало хуже! Это после увлечения кукурузой, когда и племенных коров держали в основном на кукурузном силосе, значит, на голодной белковой норме. Возьмите совхоз «Приречный». Еще в сорок девятом году, когда я там работал, были десятки коров с суточным удоем в сорок — сорок пять литров, теперь же, спустя двадцать лет, таких коров почти нет.