— Думаешь, я хорошей не видел? Видал, брат. А вот тут кто виноват? Я главный виновник. И виноват в том, что послушал совета несерьезных людей. Зачем было сразу на шестьсот гектаров замахиваться? Ну, двести, а то и сто для начала. Да посеять-то их разными способами: и вкрест и широкорядно — все надо было проверить, этот самый брод-то изучить, узнать!
По пути на другое поле Гребенкин рассказал о своей недавней поездке в совхоз к известному в области директору Никанорову.
Уже вечерело.
Гребенкин заторопился в контору: у него каждый вечер руководители участков собираются, чтобы дать отчет за день и получить задания на следующий.
Мне давно хотелось спросить Гребенкина, как его жена Вера восприняла переезд в колхоз. Я знал, что Вера — извечная горожанка. А сейчас случай удобный: Гребенкин в хорошем настроении.
— Об этом вечером поговорим. Хотя зачем вечером! — остановился Гребенкин. — Ты шагай к моему дому. Вон там — под тесовой крышей — видишь? На высокой жердине скворечник висит. Вот и шагай. Ты сам Веру и допросишь, чтобы, — Гребенкин рассмеялся, — чтобы без нажима с моей стороны, беспристрастно, так сказать.
Вот и дом под тесовой крышей. Под окнами дома палисадник. На грядках цвели георгины, гладиолусы и еще какие-то не знакомые мне цветы. И тут я вспомнил, что Вера последнее время работала в школе с юннатами и что школа была участником выставки в Москве именно по цветоводству.
Зайдя в ограду и поднявшись на крыльцо, я увидел огород Гребенкиных. На грядках виднелись небольшие кочаны капусты, зеленые помидоры, горох, мак и много другой зелени. А вдоль жиденькой ограды в три ряда тянулись яблоньки. Они были совсем маленькие и высажены, по-видимому, прошедшей весной.
Гребенкин явился домой в тот момент, когда у нас с Верой, полнеющей, но все еще красивой, разговор был в самом разгаре.
Переехав в колхоз, Вера стала преподавать биологию в местной школе, организовала кружок юннатов. Она жаловалась на мужа: не разрешил ей работать агрономом колхоза. Гребенкин посчитал роскошью держать агронома в сельхозартели, где председатель сам агроном.
— Ну, как тут популяризатор шаблона, Верочка? — с такими словами Гребенкин ввалился в комнату.
— А ты не можешь поделикатней? — улыбнулась Вера.
— А жена-то у меня дипломат! — рассмеялся Гребенкин.
Вера стала накрывать на стол, и разговор как-то незаметно перешел на воспоминания о далекой уже студенческой жизни.
…Рано утром мы с Гребенкиным отправились на колхозный огород и неожиданно увидели Савелия Петровича, который вчера привез меня. Он запрягал коня.
— Вы еще не уезжали?
— Да вот, скажу вам, лошаденку пожалел… Пусть, думаю, отдохнет, — явно смутился Савелий.
— Рассказывай! — рассмеялся Гребенкин. — Разведчик!
— А вы, Сергей Устиныч, сразу на военный язык, — улыбнулся Савелий. — Это по-военному — разведчик, а в мирное время, это, скажу я вам, называется: по соседям в гости ездить, знакомиться, что и как…
4
В конце сентября я опять поехал в Дронкинский район.
В последней сводке по хлебосдаче, напечатанной в областной газете, Дронкинский район занимал место, как выразился Обухов в беседе со мной, «ниже среднеобластного».
Я попытался успокоить Обухова. Первые восемь мест в сводке заняли северные районы области. А хлеба они все вместе сдают чуть больше, чем один Дронкинский район. К тому же там возделывается озимая рожь, а ее начинают убирать дней на десять раньше, чем на юге пшеницу.
— Нашел чем успокоить, — усмехнулся Обухов. — Меня не спрашивают: рожь или пшеницу сдаю. Дай процент! А мы из-за этого хваленого Соколова два места потеряли. — Обухов порылся в бумагах и с упреком проговорил: — Ты тут летом Соколова в газете расхвалил: руководитель там, видите ли, вдумчивый, опирается на народный опыт… А вот не напишешь, что он весь район подводит!
— Каким же образом?
— Очень просто! По графику в той пятидневке он обязан был сдать шестьсот тонн. А он четыреста отвалил. А теперь, изволь радоваться, с семнадцатого на девятнадцатое место район съехал. — Обухов взял в руки газету со сводкой. — Вот видишь, как оно получается: если бы Соколов сдал шестьсот тонн, у нас процент поднялся бы на три десятых. А выше нас кто стоит? Лабинский и Тарасовский, а у них у обоих процент на две десятых выше нашего. Понял, в чем дело? Слышал вчера, на перекличке меня порадовали: Обухов на два места ниже скатился… С этим Соколовым надо…
В окно было видно, как у райкома остановилась машина.
— Председателя своего пришлось посылать, — раздраженным голосом продолжал Обухов, — воспитывал там Соколова.