— Как прекрасно. Не могу поверить, что люпины все еще не отцвели, а на улице конец апреля! — я смотрела в окно на открытое поле. — Уэйд, здесь потрясающе!
— Я знаю, — улыбнулся Уэйд. — Благодаря этому полю я купил это место. Ну, поле и все такое.
Грузовик остановился, и я ахнула. Ладонями закрыла рот, пока осматривалась.
— О. Вот это да! Ты только посмотри на это, — я открыла дверцу грузовика и выскочила из него. Обернувшись, посмотрела на Уэйда. — Сколько ему лет? — спросила я и повернулась к старому каменному двухэтажному дому.
— Миссис Гамильтон сказала, что его построили ее прадедушка и прабабушка. Полагаю, семья Гамильтонов была одной из основателей Оук-Спрингс, вместе с вашей семьей и Хиллз.
— Так и было. Кажется, прадед Расса был первым городским врачом.
— В доме уже много лет никто не живет. Миссис Гамильтон сказала, что ее прадед переехал из дома в небольшой домишко после смерти жены. Сказал, что воспоминания слишком тяжелы для него. Итак, этот дом пустовал. Вокруг все зарастало деревьями и кустарниками, и миссис Гамильтон сказала, что никому из членов семьи не разрешено было жить в доме. Что-то типа того доктор Гамильтон написал в своем завещании.
Глаза широко распахнулись, когда я ступила на крыльцо.
— Ты должно быть шутишь. Зачем ему это делать?
Взгляд Уэйда стал печальным, и он уставился на дом. Его словно поразило воспоминание. Он покачал головой и посмотрел на меня.
— Беда делает странные вещи. Наполняет страхом и сомнением... и таким одиночеством, что чувствуешь, что можешь сойти с ума в любой день.
Я подошла к нему и взяла за руки. Когда наши глаза встретились, я на мгновение остолбенела. Уэйд выглядел сломленным.
— Но здесь есть нечто гораздо более прекрасное, чем горе, Уэйд.
— Что? — спросил он срывающимся голосом.
— Надежда. Волнение. Замысел принести счастье тому, кто его заслуживает и жаждет.
В тот момент я говорила не о доме. Я говорила о Уэйде, невероятном мужчине, который стоял передо мной. Который ставил других выше себя и заботился о них всем сердцем. Кто сильно любил и так много потерял.
Уэйд отпустил мои руки и обхватил ладонями мое лицо, большие пальцы оставили горящий след на моей коже.
Его глаза поймали мой взгляд, и я поняла, что в глубине души говорю о чем-то другом.
О нас... и нашей любви.
УЭЙД
Я прижался губами к губам Амелии. Ее слова грохотали в моем сердце, пронзительно крича миллион и одну различную вещь, пока мы потерялись в поцелуе. И я хотел целовать ее каждую чертову минуту.
Затем убрал руки от ее лица и обнял за талию. Поднял девушку и вновь крепко поцеловал, пытаясь наполнить ее тем счастьем, которое она давала мне.
Когда медленно поставил ее на землю, отступил назад. Дыхание стало тяжелым, а в груди, напротив, образовалась легкость.
Амелия покачнулась и ухватилась за мои предплечья.
— Господи, что ты со мной делаешь своими поцелуями, Уэйд Адамс?
Улыбаясь, я поцеловал ее в лоб.
— То же самое могу сказать и о тебе, Амелия Паркер.
Мне нравилось слышать, как мое имя слетает с ее губ. Не могу дождаться, чтобы услышать его, когда мы будем заниматься любовью.
Я взял ее за руку.
— Хочешь заглянуть внутрь?
Амелия кивнула.
— Безопасно ли туда входить?
— Да, я попросил инспектора проверить весь дом. У него хороший остов. Все, что требуется – уборка, покраска, кое-где замена деревянных конструкций и системы вентиляции.
Мы поднялись по большим каменным ступеням на массивное великолепное крыльцо. Уверен, Амелия просто поражена этим домом.
— Это как в старой книге. Мой разум сейчас полон историй!
Мой желудок странно дернулся, пока я наблюдал, как Амелия глазами впитывает атмосферу. Мне нравилось видеть ее волнение. Я подозревал, что она с ума сойдет от дома, и оказался прав.
— Подожди! Мне нужен блокнот.
Амелия бросилась вниз по ступенькам к машине.
Я не удивился, увидев, что она достала из сумочки блокнот и ручку. Амелия что-то в нем написала и бросилась ко мне. Я взглянул на написанное:
«Эбигейл Милс. Конец 18 века. Хлопок»
Амелия нетерпеливо взяла меня за руку:
— Пойдем внутрь. Умираю от желания все увидеть.
Я открыл дверь, и мы вошли в небольшой холл. Слева находилась гостиная, которую отгораживали открытые книжные стеллажи, а в центре внешней стены красовался большой камин. Мы прошли к другой комнате.
— Должно быть, спальня, — сказал я, когда Амелия сжала мою руку.
Мы вошли, и она ахнула.
— Боже мой! Посмотри на этот камин. А каминная полка! Это восхитительно. Посмотри на потолок, Уэйд! Посмотри на деревянные панели! Это все так удивительно! Как все сохранилось в таком хорошем состоянии?