— Вот дерьмо, а…
Отвечать было некому — только с официального портрета сбоку от доски на происходящее укоризненно взирал адмирал Борщаго. Но старик этим занимался уже лет семьдесят, вне зависимости от происходящего в помещении.
Даже когда в нем уже никого не оставалось и свет выключили.
На улице, впрочем, тоже было темно. Вечер пятницы, время «добровольной помощи воинам империи», то есть плановое отключение невоенных потребителей. Вдоль аллеи светила лишь каждая пятая лампочка, да и та желто, вполнакала — отражающаяся в лужах сквозь разрывы туч луна казалась куда ярче.
Собственно, видно было по большей части эти самые лужи — разбросанные по асфальту блестящие кляксы с черными точками опавших листьев. Ступив на одно из этих пятен, фон Хартманн запоздало вспомнил, что на правом башмаке уже неделю как разошелся шов. Надо бы отнести сапожнику, работы всего ничего, но все никак не получалось — другой обуви на осень в доме нет, не считая парадных сапог, а в них и на параде-то выглядишь дурацки…
Тут впереди появились два круглых белых пятна и сгусток тьмы за ними обрел угловатые черты автомобиля. Пятна стали ярче, свет резанул по глазам и пришлось прикрыться рукой. Сцена как из плохого детективного фильма, только это не кино, а трофейный «горлов» он перестал носить еще весной. Глупо показалось таскать лишний кило железа… район тихий, что не дом, либо флотские отставники, а чаще — доживающие на половинную пенсию вдовы. Своей шпаны нет, а портовые так высоко в гору не заходят. Ибо взять с местных стариков почти что нечего, зато идти мимо «кумирни» она же «база подготовки № 4» и риск нарваться по дороге на рыщущий в поисках самовольщиков патруль неприятно велик. А флотские, это не родная полиция, сначала отоварят прикладом по почкам для профилактики, а потом начнут ласково спрашивать, чьих ты, сукин сын, будешь и почему до сих пор от призыва бегаешь?
Жаль, сюда патрули не заходят, далеко…
Дверца машины звонко лязгнула, выпуская наружу что-то темное, длинное… и слегка сутулое. Водитель сделал два шага вперед, так что в конус фар попали ноги, край темно-синего пальто… выше, на лице тонко блеснули стекла, а под ними смутно белел… шарф?!
— Ю-ю?! Юрка?
Пожалуй, если бы в него все же выстрелили, фон Хартманн удивился меньше. Но Ю-ю, в своих узких очочках и с непременным шарфом, который он таскал почти в любую погоду, огребая одно замечание за другим… словно пробоина, в которую потоком хлынули воспоминания о той, прошлой жизни. Где было жаркое тропическое солнце над головой, солёный ветер в лицо, яркая зелень пальм на крохотных островках…
…и перечеркнутые делениями силуэты в перископе.
— В десятку, командир! — крейсер-капитан Юсимура сделал еще шаг, сойдя с тротуара и стал, заслоняя одну из фар. — Ты тоже почти не изменился.
Он протянул руку в перчатке и Ярослав едва не пожал её по новообретенной привычке, лишь в последний миг спохватившись и перехватив «локоть к локтю», старое приветствие подплава, «для тех, кто нырял в одном стальном гробу».
— Давно не виделись. Год?
— Больше, — Юрий на миг задумался, — с прошлого лета. Последний раз мы виделись на церемонии прощания с Гансом Варензой.
Казенно-канцелярское «церемония прощания» для фон Хартманна прозвучало как гвоздь по стеклу. Похороны без мертвеца, зачем-то придуманный имперскими чинушами ритуал для тех, у кого никогда не будет могилы на суше.
— Не помню. Я в тот день был не в лучшей форме.
Особенно вечером. Кому он тогда порывался набить морду? Этой адмиральской гниде Генриху, за то, что посмел явиться? Или все-таки врезал пару раз? Мундир наутро был в пятнах крови, это факт…
— Это для нас всех был тяжелый день, — дипломатично согласился Юсимура. — Сядешь в машину? Есть разговор.
В щеку словно кольнуло ледяной иголкой. Ярослав оглянулся — так и есть, по лужам начали расплываться круги. Осенний дождь, та еще дрянь, особенно на проспекте Спящих Героев после аллеи. Там ветер несет эти брызги почти параллельно земле, даже зонтик не спасает, а уж офицерский берет и вовсе. Словно бы само небо подталкивало к нужному решению.
А в машине действительно было тепло и сухо.
— Твоя?
— Служебная, — быстро, словно извиняясь, сказал Юсимура. — Старая, конечно, но у нас в гараже хороший механик. Новых легковых у нас сейчас почти не делают, все производство занято под армейские вездеходы. Те красавицы, что бегают по центру, это по большей части экспорт и там пошлина как бы не больше цены…
— Красиво жить не запретишь, — фыркнул Ярослав. — Точнее, запретить-то можно, но тогда начнется поиск обходных лазеек и всякое такое. Впрочем, эти новые, зализанные, мне лично не очень. В этих старых каретах на колёсах еще была душа мастера, а не просто кузовная штамповка.