— К-командир… я хотела…
Герда не закончила фразы, а переспрашивать Ярослав не стал — он впился глазами в белый бурун, появившийся на волне в полусотне метров от них. Бурун… вокруг трубы зенитного перископа. Следом из воды поднялась рубка, медленно надвигаясь на них по мере роста… а еще через несколько секунд под ногами оказалось что-то твердое. Правда, встать не получилось — мышцы решили дружно решили, что с них довольно и обоим горе-пловцам пришлось вцепиться друга в друга, чтобы не свалиться с палубы всплывающей подлодки вместе с потоком воды.
— Командир, я…
На какое-то время фон Хартманн выпал из реальности. Он понимал, что сидит в рубке, закутанный в одеяла прямо поверх промокшего свитера. А стоящая перед ним по стойке «смирно» бледная, словно свежий утопленник, Анна-Мария, пытается что-то ему сказать. Но долетавшие до сознания отдельные фразы «открытый клапан вентиляции носовой цистерны балласта»… «рули глубины»… «наконец, смогли закрыть и продули»… никак не складывались в отдельные слова.
Затем в поле зрения фон Хартманна появилось новое лицо. Доктор Харуми, вспомнил Ярослав и эта мысль как якорь из воды, потянула за собой цепочку ассоциаций.
— Спирт!
— Что? — докторша отшатнулась от фрегат-капитана — насколько это было вообще возможно на нескольких саженях, заполненных людьми и механизмами.
— У вас есть спирт! — Ярослав не спрашивал, а утверждал. — Тащите сюда, живо! И её разденьте! — последнее относилось к Герде, которая под грудой одеял не просто дрожала, а уже явственно начала синеть.
— Командир, что вы намерены… — начала возмущённую фразу зажатая между перископом и тройкой циферблатов политкомиссар — и осеклась, встретив совершенно бешеный взгляд фон Хартманна.
— Устроить пьянку и оргию, конечно же… — фрегат-капитан попытался ухватить края рукавов свитера. Получалось неважно, пальцы почти не сгибались… и не чувствовались. — Доктор! Если вы через секунду будете здесь, я вас расстреляю… из зенитного автомата! Спирт, живо!
Угроза подействовала — доктор буквально впрыгнула в люк и через пару минут вновь появилась в обнимку с емкостью, украшенной оранжево-желтым черепом. Сам Ярослав к этому моменту едва успел стянуть свитер, зато лейтенанта Неринг девчушки-сигнальщицы уже разоблачили до трусов. Темно-синих, доходящих до середины бедра, из плотной ткани, и вообще больше напоминающих облачение водолаза, чем женское нижнее белье. Вот в растирании верхней половины Герды фрегат-капитан бы охотно принял участие… если бы руки больше слушались.
По крайней мере, бутыль у доктора он отобрать сумел, правда, лишь со второй попытки. Выдернул зубами пробку, сделал большой глоток… и ничего не почувствовал. Жидкий огонь появился во рту лишь после третьего, опалил гортань и горячими ручейками потек вниз, по телу…
— Вы, вы… — доктор Харуми задыхалась, словно четверть бутылки залпом выпила она, а не Ярослав. — Это же чистый, неразбавленный… у вас будет ожог пищевода.
— В неё тоже влейте, — фон Хартманн махнул рукой в сторону Герды, покачнулся, едва не упав, но удержался и сделал вид, что просто выбирал из кучи одеял на полу менее мокрое. — Не меньше литра… внутрь… и наружу. Потом… проверю. И еще… а, вот берет!
Нахлобучив мокрый блин уставного головного убора и кое-как накинув одеяло на плечи, он протиснулся к люку спустился вниз — столпившиеся внизу девчушки при виде голых капитанских ног на лестнице бросились прочь, словно стайка испуганных рыбешек. Оставляя на палубе мокрые следы, фрегат-капитан прошлепал к своей каюте, запер дверь и скрючился на койке, стуча зубами и тихо подвывая.
В ответ откуда-то из-под потолка негромко мяукнуло.
— Ввылезай уже… зверь.
Кот — большой, чёрный, с обкромсанным правым ухом и шрамом поперек морды — мяукнул еще раз, спрыгнул на столик, сел и озадаченно уставился на скорчившегося под одеялом фрегат-капитана. Мяукнул еще раз, с явственной интонацией: «как же тебя, дурака, угораздило» и, осторожно перебравшись на кровать, вытянулся поверх одеяла. Даже через ткань он казался горячим — не иначе, грелся где-то в машинном.
— Морда у тебя и в самом деле пиратская, — пробормотал Ярослав, — Но Квартирмейстером я тебя звать не буду. Это боцман привык всякое длинное выговаривать, а у меня на третий раз язык сломается. Будешь… будешь Завхозом, вот.
Капитан Такэда
Знаний у наших полусотенных голов никаких, один гонор боярский, поэтому их придется допускать к самостоятельному управлению лётными звеньями, а самим запасать сухари и собираться на каторгу.