Тем не менее, я надеюсь, что в настоящее время ваша жизнь складывается не так уж плохо, и что, хотя в процентном отношении вы не делаете таких быстрых когнитивных успехов, как в юности, вы все же находите компенсацию в более высоком абсолютном уровне сложности, на котором вы сейчас работаете.
И в той мере, в какой наши более поздние переживания носят оттенок ностальгии, это может быть вызвано совершенно другими причинами. Возможно, нам нравилось, что о нас заботились, и мы могли проводить дни, играя. Быть наивными нам было полезно не потому, что это давало нам больше возможностей учиться и развиваться, а потому, что это ограждало нас от суровой реальности и позволяло вписаться в маленький, уютный, более человечный жизненный мир. Теперь мы напряжены, ответственны, измучены, повреждены, менее жизнеспособны; в нас меньше веселья и чудес.
Раньше будущее висело перед нами и над нами, как волшебная вуаль, манящая пестрыми красками и полупрозрачными переливами. Теперь мы видим коридор, освещенный флуоресцентными лампами, с пронумерованными палатами, счетами, которые нужно оплатить, обязательствами, которые нужно выполнить, и знаем, что в конце находится больница, хоспис и морг. Наши родители, которые когда-то были нашими любящими защитниками и хранителями нашего маленького мира, беспомощно угасают на наших глазах или уже лежат в земле.
Так что если какая-то часть нас тоскует по ушедшим дням детства или утраченной невинности юности, этому есть множество печальных причин.
Как бы это выглядело, если бы мы действительно достигли состояния стагнации, из которого дальнейший рост и развитие невозможны? Насколько объективно скучным было бы такое состояние?
Думаю, не стоит представлять это как утомительную монотонность, как вечное застревание в колее мелочей и зубрежки.
Напротив, такая жизнь может быть похожа на живой калейдоскоп, создающий постоянно меняющуюся серию узоров, которые трансформируются и модулируют друг друга в соответствии с фиксированным набором правил в рамках ограниченных параметров. На определенном уровне существует однообразие, но на других уровнях - неисчерпаемое богатство и новизна.
Постчеловеческий калейдоскоп будет более сложным и запутанным, чем современная человеческая жизнь, возможно, с тем же перевесом, с каким богатство нашей жизни превышает богатство жизни буквальной пластиковой трубки с несколькими стеклянными бусинами и зеркальцами.
Мы могли бы завороженно смотреть на красоту бытия, раскрывающуюся в бесконечных формах и вариациях; мы могли бы вступить в игру и активно участвовать в ней, как танцоры с неутомимыми ногами, двигаясь и перемещаясь в соответствии с логикой удивления и признательности - под влиянием гармоний и пульсаций полной экзистенциальной реализации.
Живописный маршрут?
Каким бы манящим ни был этот пункт назначения, у нас могут быть причины двигаться к нему с меньшей, чем максимальная, скоростью. Я не имею в виду практические соображения, которые могут возникнуть, о некоторых из них мы уже упоминали, например о потенциальном компромиссе между скоростью и безопасностью. Скорее, я имею в виду идею о том, что "путешествие - это пункт назначения" - или, по крайней мере, , что путешествие может быть важной и ценной частью общего пакета услуг.
Поскольку мы стремимся к максимизации общей ценности интересности нашей жизни (будь то вклад или содержание), мы должны задаваться вопросом не "Каково оптимальное состояние?", а "Какова оптимальная траектория?".
Лучшее "состояние" в любом случае не является полностью статичным. Например, ментальная активность и феноменальный опыт требуют протекания мозговых процессов. Застывшее состояние мозга или просто снимок вычислительного состояния, хранящийся в памяти, не будет сознательным. Так что, строго говоря, это должны быть траектории; и вопрос лишь в том, является ли соответствующий временной масштаб, на который накладываются наши ценности, коротким (например, в масштабе секунды или около того, как это может быть в случае момента осознанного опыта) или длинным (например, в масштабе потенциально очень большой продолжительности жизни индивида или цивилизации).
Если и когда нам удастся вползти в состояние экзистенциальной безопасности, где мы защищены от экзогенного конкурентного давления, а также от косых стрел природы, то с этого момента нам стоит не спешить. Когда в мире есть все время, но есть лишь ограниченное количество значимых вещей, которые мы можем сделать впервые, мы, возможно, захотим тщательно контролировать запас новизны.