Я также предложу еще одно наблюдение: даже если видимость верна, что наши человеческие жизни в настоящее время имеют лишь скромное и чисто локальное значение, все равно можно утверждать, что мы имеем слишком много; и что то, на что мы должны надеяться, это стать менее значимыми, а не более.
Меньшая значимость означает меньшую ответственность, меньшую возможность облажаться.
Я думаю, что мы, возможно, уже превысили оптимальный уровень значимости относительно наших нынешних возможностей. Взгляните на это с другой стороны. Вас поставили во главе целой жизни человеческого сознательного опыта - вашей собственной. Эта человеческая жизнь находится во власти ваших диктаторских полномочий в течение каждого часа бодрствования. Какая страшная ответственность лежит на вас!
Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что средний взрослый человек, возможно, должен нести ответственность примерно за один год человеческой жизни. По истечении этого срока все должно быть приведено в приемлемое состояние, если они испортились. Возможно, самые зрелые и мудрые из нас могли бы отвечать за десятилетие своей жизни. Но нести ответственность за всю человеческую жизнь, да еще и без возможности переделать ее в конце, - это уже слишком.
Возможно, стоит задуматься об этиологии этой предполагаемой ценности цели, как мы это делали в случае с интересностью. Как мы могли бы объяснить в каузальных терминах, почему мы в итоге стали ценить цель (в той степени, в которой мы ее ценим)?
Я выдвину три гипотезы, не исключающие друг друга:
Гипотеза о полезности усилий
Мы начинаем жизнь с простых целей. Через некоторое время мы замечаем, что если приложить усилия, то мы с большей вероятностью достигнем этих целей и получим соответствующее вознаграждение. Мы начинаем положительно оценивать само стремление, потому что оно полезно как средство достижения самых разных целей. В конце концов, широкая инструментальная ценность стремления превращается в ценность, преследуемую ради нее самой.
Это можно сравнить с деньгами. Вначале мы не заботимся о них; затем замечаем, что они полезны как средство достижения многих целей, и начинаем желать их по инструментальным причинам; наконец, некоторые люди начинают желать их ради них самих и становятся скрягами.
Вот еще одна гипотеза:
Гипотеза врожденного драйва
У нас есть врожденные психологические побуждения к деятельности и усилиям (наряду с другими побуждениями, например, к отдыху и расслаблению). Возможно, у нас также есть некий врожденный механизм, который хочет, чтобы наша активность и усилия были направлены на достижение определенных целей, и особенно на достижение долгосрочных, внутренне утвержденных целей. Чтобы дать выход этому стремлению, нам нужна цель. Без цели фрустрация этого стремления переживается как недомогание - своего рода внутреннее давление или изнуренное беспокойство, которое может также проявляться как неприятная усталость или неспособность мобилизовать ресурсы и жизненную энергию организма. Тогда цель начинает цениться как средство предотвращения этого неприятного состояния. В конце концов это средство превращается в нечто, что ценится как самоцель.
Мы также можем рассмотреть культурное объяснение:
Культурная гипотеза
В разных культурах целенаправленные усилия в разной степени превозносятся. Как и другие социально подкрепляемые модели поведения, целенаправленные усилия оказываются инструментально полезными - не только потому, что достигается какая-то конкретная цель, но и просто потому, что усилия прилагаются и видно, что они прилагаются. Эта инструментальная ценность целенаправленных усилий затем становится интериоризированной. (Мы можем быть особенно склонны к интроекции ценностей, которые прославляются в нашей культуре и среди наших сверстников, или высоко ценятся в группах, чьего признания мы добиваемся).
Эта гипотеза поднимает вопрос о том, почему в той или иной культуре вообще возникло стремление к целенаправленным нагрузкам. Функциональное объяснение может быть сосредоточено на том, как она помогает обществу процветать и благоденствовать. Сигнальное объяснение может быть сосредоточено на том, что она является трудно подделываемым индикатором других положительных качеств, таких как здоровье, энергия и возможности. Но сигнальное объяснение может также ссылаться на более исторически обусловленные факторы. В некоторых социальных контекстах может оказаться, что праздность и бесцельность посылают более позитивный сигнал, например, указывая на то, что человек настолько талантлив, богат или имеет другие привилегии, что ему не нужно прилагать много усилий. Можно привести и множество других возможных объяснений. Вероятно, реальная история о том, почему в любом обществе сложились те ценности, которые оно исповедует, очень запутанна и сложна.