Следовательно, хотя мы и можем стать системами, оптимальными с точки зрения задач, и хотя можно предположить, что некоторые системы, оптимальные с точки зрения задач, сохранят некоторые из способностей и моделей поведения, которые мы сейчас ценим в себе или которые мы независимо хотели бы развить ради улучшения нашего благополучия, далеко не факт, что эти условия действительно существуют, и было бы удивительно, если бы они были в какой-либо степени близки к эвдемонически идеальным. Если оптимальные с точки зрения задач системы сохраняют эвдемоническое функционирование лишь в очень ограниченной степени, то сомнительно, что та дополнительная ценность, которую они могли бы извлечь из обладания особым видом цели-ценности, требующей наличия сырой практической полезности, была бы достаточной для компенсации жертв в других ценностях, которые повлечет за собой трансформация нас в такие системы.
Вторая проблема заключается в том, что путь к превращению в оптимальную систему может быть либо недоступен, либо непривлекателен, даже если сама конечная точка не вызывает возражений. Например, если в технологически развитой цивилизации уже существуют оптимальные системы для выполнения соответствующих задач, то ваша возможность быть практически полезным, предположительно, уже упущена. Нет никакой экономической выгоды в том, чтобы переделывать себя, чтобы стать эффективным в выполнении какой-то инструментальной задачи, когда она уже решается системами, оптимизированными для ее выполнения. Даже если со временем спрос будет расти, создавая потребность в дополнительных системах, оптимальных для выполнения задачи, вам все равно будет неэффективно превращать себя в такую систему, если, что кажется весьма вероятным, существуют более целесообразные способы производства систем, оптимальных для выполнения задачи, - например, копирование существующих систем или, в любом случае, производство большего их количества методами, не ограниченными необходимостью сохранять вашу личную идентичность.
Поэтому, чтобы иметь шансы на оптимальное выполнение задач в период технологической зрелости, вам, вероятно, придется начать трансформацию раньше и продолжать ее на скорости, близкой к максимальной. Вы должны быть одними из первых, кто загрузит систему, а затем принимать дальнейшие улучшения и дополнения почти сразу же, как только они станут доступны. Вам придется безжалостно устранять любые неэффективные возможности. Как только позволят технологии, вам придется удалить все части своего разума, которые не пригодятся для выполнения задач, которым вы собираетесь посвятить себя. Такое стремление к специализированному совершенству повлечет за собой дополнительные жертвы, а также согласие с тем, что существо, которым вы в итоге станете, откажется от многого из того, что имеет ценность в жизни. Мы могли бы сравнить этот случай с человеческим ребенком, которого с раннего младенчества усыпляют и тренируют с максимальной строгостью ради единственной цели - стать лучшим математиком, пианистом или гимнастом - ценой отказа от всех удовольствий нормального детства, и в итоге он становится взрослым вундеркиндом, отстающим во всех областях, кроме своей единственной области, в которой он достиг совершенства. Разница в том, что в случае с биологическим человеком существуют пределы того, насколько далеко можно зайти в таком подходе, прежде чем он станет контрпродуктивным даже на своих собственных условиях (и за пределами которых любая дальнейшая строгость или сужение фокуса приведет к выгоранию, дисфункциональной ригидности, психиатрическим проблемам или бунту, а не к дополнительным достижениям в целевой способности); В то время как с умом, который все чаще становится продуктом инженерии, вполне вероятно, что гораздо более несбалансированная и мономаниакальная сосредоточенность на конкретной задаче будет оставаться наиболее эффективным способом достижения максимально возможного уровня выполнения задачи.