Фирафикс: Ну, может быть, есть читатели, которые чуть умнее обычных людей, но не сверхразумные? Но, возможно, лучше сосредоточиться на случае, когда у нас есть вымышленный персонаж с достаточно ограниченными способностями, чтобы существовало хотя бы несколько читателей-людей, которые могли бы делать все то, что может делать этот вымышленный персонаж. Если мои способности ограничены, как я могу знать, что я не вымышленный персонаж? Или, я полагаю, экземпляр такого вымышленного персонажа, о котором читает и воображает какой-то конкретный читатель? В отличие от реального существа из плоти и крови?
Тессиус: Нитпик: вымышленные персонажи - если только это не научно-фантастическая история об андроидах - обычно изображаются из плоти и крови. И особенно если... вообще-то, забейте, извините. Э-э, хм...
Предположим, что вымышленный персонаж вспоминает о своей покойной матери. Вы, читатель, не знаете мать этого персонажа: вы никогда не встречались с ней и, предположим, даже не читали о ней. Как же тогда вы можете мысленно представить себе, что испытывал бы этот вымышленный персонаж, если бы он действительно что-то испытывал? И наоборот, если вы думаете о чем-то, что не было описано ни в одном романе, то как мог писатель или читатель породить те мысли, которые у вас возникают? Но сейчас, когда я произношу эти слова, мне приходит в голову очевидное возражение: как я могу знать, о каких мыслях мог писать тот или иной писатель? И как я могу знать, что мои мысли, когда я думаю о своей матери, на самом деле не являются мыслями какого-то читателя, когда он думает о своей матери или о какой-то другой случайной фигуре, похожей на мать, которую он создает в своем воображении?
Фирафикс: Ну?
Тессиус: У меня очень много мыслей. Маловероятно, чтобы какой-нибудь писатель - по крайней мере, человек - мог обдумать все эти мысли и записать их; или чтобы какой-нибудь читатель вызывал все эти мысли в процессе чтения романа... И, если быть до конца честным, не исключено, что в какой-то момент у меня могла возникнуть мимолетная мысль, которая не заслуживает того, чтобы быть записанной... Итак, тот факт, что у меня были все эти мысли, включая те, которые авторы не сочли бы достаточно значительными, чтобы записать их в своих романах, а читатели - чтобы детально представить в своем воображении: этот факт доказывает, что я на самом деле не являюсь персонажем романа.
Кельвин: Конечно, это предполагает, что у вас на самом деле были все эти мысли, которые, как вы утверждаете, у вас были.
Фирафикс: Я не хочу сомневаться, что у вас было много мыслей!
Кельвин: Нет, но если бы мы были вымышленными персонажами, то в этом вымысле мы могли бы быть изображены как персонажи, у которых было много мыслей.
Тессий: Это не сделает все эти мысли реальными.
Кельвин: Верно. В рамках художественной литературы может быть правдой, что вымышленные персонажи имели огромное количество мыслей, а также что у них есть жизни, которые простираются как до, так и после событий, явно описанных в тексте.
Тессиус: Но как же тогда быть с вашим предыдущим замечанием о содержании информации? Если я не сильно ошибаюсь, я могу вспомнить множество конкретных деталей о своем прошлом, больше, чем любой романист захочет написать или читатель представить. На самом деле, это другая версия аргумента об информационном содержании, который вы изначально предлагали. Вы, кажется, предполагали, что того факта, что человеческий мозг содержит 1014 синапсов, может быть достаточно, чтобы установить, что вымышленные персонажи не являются разумными, поскольку книга не содержит достаточно информации, чтобы указать, что делают все эти синапсы в мозгу вымышленного персонажа. Но теперь идея состоит в том, что мозг читателя выполняет большую часть этой работы. Книга содержит некоторые подсказки и указатели, но мозг читателя заполняет большую часть необходимой информации - а именно, читатель использует свои собственные концепции, интуицию и воображение, чтобы представить себе опыт вымышленного персонажа, тем самым делая его реальным. А поскольку воображение читателя прибегает к услугам триллионов синапсов, нет никакого несоответствия между количеством информации и вычислений, необходимых для создания феноменального опыта, и количеством информации и вычислений, которые доступны в процессе чтения, чтобы совершить этот подвиг.