Фирафикс: Понятно. Итак, большинство впечатлений не будут похожи на впечатления от вымышленных персонажей, даже если чтение будет порождать такие впечатления. Но для особо "фантастических" переживаний баланс изменился бы в другую сторону.
Кельвин: Я бы сказал: может быть и наоборот. Но может случиться так, что даже большинство опытов по спасению девиц от драконов будут иметь не вымышленные персонажи, если, допустим, существует много симуляций таких сценариев и не так много симуляций людей, читающих о таких сценариях.
Фирафикс: Под "симуляциями", полагаю, вы имеете в виду что-то вроде идеи Бострома о компьютерных симуляциях, созданных сверхразумом, которые включают в себя детальное моделирование мозга людей?
Кельвин: Да. Они отличаются от случая, когда кто-то читает о вымышленном персонаже, потому что в симуляциях - он называет их "симуляциями предков", но они не обязательно должны быть симуляциями существ типа предков - есть симуляции мозга каждого испытуемого на нейронном уровне.
Фирафикс: Вы сказали, что есть еще несколько аргументов, которые я мог бы рассмотреть. Что это за аргумент?
Кельвин: Это скорее теоретическое или политическое решение.
Фирафикс: Да?
Кельвин: Предположим, есть вымышленный персонаж и не вымышленный, и у обоих есть отдельные сознания. Возможно, вы не уверены, кто из них вы. В этом случае вы можете утверждать, что вам следует вести себя так, как если бы вы были не вымышленным персонажем. Вымышленный персонаж, как правило, живет недолго, и его выбор имеет меньше возможностей иметь долгосрочные последствия. Заметьте, здесь важна не продолжительность их жизни и не их влияние, описанное в романе. В романе может быть сказано, что вымышленный персонаж спас мир и после этого счастливо прожил миллион лет. Но это не означает, что был спасен какой-то реальный мир или что какой-то вымышленный персонаж действительно имел миллион лет реального феноменального опыта. Даже если предположить, что чтение о вымышленном персонаже может перенести его опыт в реальность, это будет относиться только к тому опыту персонажа, который мозг читателя действительно моделирует достаточно подробно. Таким образом, максимальное количество субъективного опыта, которым может обладать вымышленный персонаж, - это количество опыта, которое человек может получить за десять часов или сколько бы времени ни заняло чтение книги.
Тессиус: А если книгу читает много людей? Бестселлер может быть прочитан миллион раз. Десять часов, умноженные на миллион, - это больше, чем обычная человеческая жизнь.
Кельвин: Да.
Тессиус: Так, может быть, мы должны вести себя так, как будто мы герои бестселлера? Или, может быть, мы даже должны вести себя так, чтобы повысить вероятность того, что книга, в которой мы находимся, станет бестселлером?
Кельвин: Да.
Тессиус: Нарратологический императив? Я думаю, мы только что доказали, что лучше всего для тебя было бы прилунить вон тех дам на автобусной остановке, Кельвин! Это может продать еще тысячу экземпляров... и в результате, сколько, десять часов умножить на тысячу: десять тысяч часов - это больше года, Кельвин. Может быть, разделить на нас троих. И все равно, четыре месяца жизни Кельвина того стоят!
Фирафикс: Не самая лучшая идея!
Тессиус: Ну, так что же?
Кельвин: Захотят ли потенциальные читатели книги, в которой будет представлен диалог, о котором мы только что говорили, читать подробный рассказ о том, как я выставляю свои задние проходы перед некоторыми дамами? Не думаю. В любом случае.
Тессиус: Мне кажется, на долю секунды он подсчитал ожидаемую полезность!
Кельвин: Существуют также деонтологические побочные ограничения.
Фирафикс: И порядочность.
Действительно.
Тессиус: Вы не были немного искушены?
Кельвин: Я не был.
Тессиус: Но подумайте о том, что многие читатели любят романтические романы. Может быть, мы находимся в одном из них - написанном для более разборчивых читательниц?
А ты не мог бы принять участие в команде, Кельвин... создать небольшой фриссон?
Нет? Ну что ж. Простите, читатели, я старался!
Фирафикс: Но в чем же тогда заключается моральный аргумент, на который вы ссылались, Кельвин?
Кельвин: Эх, вопрос спорный. Мы уже установили, что вы не генерируете никакого отдельного набора сознательных переживаний, когда читаете о вымышленных людях в книге.
Фирафикс: Хорошо, но мне все равно интересно.
Кельвин: Если бы вымышленные люди стали реальными, пока кто-то читает о них, они бы в среднем обладали меньшей силой влияния на мир, чем люди, которые были реальными все это время, непрерывно и суммарно в течение семи или восьми десятилетий. Возможно, есть вымышленные люди, которые оказывают влияние, но в основном миром управляют и формируют его не вымышленные люди. Кроме того, можно утверждать, что на каждого вымышленного персонажа, обладающего влиянием, влияет и тот, кто его написал, - автор. Кроме того, учитывая преобладающие в настоящее время моральные нормы, авторы могут свободно писать о персонажах, нарушающих моральные нормы, не испытывая угрызений совести. Это делает менее очевидным тот факт, что рекомендация вымышленным людям вести себя нравственно действительно увеличит частоту их поведения. Если какой-то вымышленный персонаж свободно решает поступить морально правильно, это может просто заставить авторов компенсировать это созданием персонажей, еще более склонных к правонарушениям, чтобы они все же достигли желаемого уровня порочности в своих романах. В общем, мне кажется, что наши моральные рассуждения должны быть в основном сосредоточены на возможности того, что мы не являемся вымышленными персонажами, поскольку именно при такой гипотезе наши действия, мотивированные смертностью, имеют наиболее значительные последствия.