Все, что я могу сделать, - это описать внешние обстоятельства, а свое внутреннее состояние я не могу выразить словами.
Я остаюсь там на берегу моря на некоторое время. Сколько именно, я не знаю, но, возможно, несколько недель. И у меня начинают появляться идеи, и я кое-что обдумываю. Все вроде бы складывается в единое целое, хотя еще есть пробелы. Пробелы большие, и я не знаю, как их преодолеть. Но я начинаю понимать, что если бы их можно было преодолеть, эти конкретные три или четыре пробела, то, по крайней мере в принципе, можно было бы двигаться вперед. Теперь у проблемы есть структура, и над ней можно работать. Правильный ум, возможно, даже сможет ее решить.
В этот момент я готов начать обратный путь. Мой темп ускоряется по мере того, как я иду.
Вернувшись, я сразу же рассказываю Пиньолиусу о своих идеях. Он очень заинтересован. Мы обсуждаем пробелы. Я чувствую, как его ум захватывает задача. Во время разговора он как будто улавливает в воздухе слабые ароматы, которые я не чувствую. А потом он отправляется на свою интеллектуальную охоту за трюфелями. Я устал после этого путешествия и погрузился в глубокий сон.
Когда я просыпаюсь, солнце стоит высоко в небе, и уже почти полдень. Я слышу треск веток и шелест листьев на небольшом расстоянии. Пигнолиус вышагивает взад-вперед, взад-вперед. Я ускользаю и в одиночку съедаю завтрак: сушеного сверчка и немного кукурузы. Весь оставшийся день Пигнолиус работает, и я решаю его не беспокоить.
На следующий день все то же самое. Очевидно, он напряженно размышляет: то вышагивает взад-вперед по краю поляны, то откидывается в своем грязевом бассейне с отрешенным выражением в глазах.
На третий день он прервался и подошел ко мне, сияя. Он говорит: "Я думаю, что путь есть. Но он может вам не понравиться".
Затем он приступает к изложению плана.
Назвать это планом едва ли точнее, чем сказать, что у надежды есть крылья. Может быть, в этом выражении и есть какая-то поэтическая правда, но лучше не испытывать ее, например, прыгая с утеса Бигрока.
Однако именно этот "план" мы сейчас и реализуем. Мы хотели бы создать устойчивый социальный профицит, потому что только с дополнительными ресурсами можно добиться того, чтобы у всех было достаточно еды и свободного времени, чтобы внести свой вклад в общее благо. Придумать желаемые проекты несложно. Мы хотели бы построить инфраструктуру связи, систему здравоохранения, мы хотели бы иметь специалистов, проводящих исследования для улучшения здоровья и благосостояния, производства продуктов питания - и многое другое. Если бы у нас все это было, то качество жизни было бы лучше, и со временем оно бы еще больше улучшилось. Я не вижу никаких реальных пределов тому, насколько высоко оно может подняться. Однако мы не тратим много времени на размышления об этом, потому что трудность заключается не в этом. Сложность в том, что нет устойчивого профицита.
Мы замечаем, что избыток мог бы существовать, если бы на каждом участке земли жило меньше животных - тогда для каждого рта было бы больше еды, и чтобы набить брюхо, требовалось бы меньше времени. Мы также замечаем, что можно было бы сэкономить много времени и энергии, если бы вместо того, чтобы воевать друг с другом, мы сотрудничали. Олени могли бы спокойно пастись, не оглядываясь по сторонам в поисках волков. Птицы не тратили бы свою энергию, ссорясь из-за каждого лакомства.
Можно даже представить себе выгоду от сотрудничества между популяциями хищников и жертв. В настоящее время хищники съедают определенное количество добычи, но если бы добыча предлагала себя добровольно, хищники не тратили бы столько энергии, преследуя добычу, и им не нужно было бы так много есть. (Конечно, в долгосрочной перспективе было бы идеальнее, если бы все могли жить на растениях).
Дядя Пастернак, я вижу, как вы качаете головой: "Это утопия! Не в хорошем смысле, а в причудливом, безумном смысле". Выслушайте меня.
Я сказал, что если мы все будем сотрудничать, то сможем добиться устойчивого профицита, а с ним и повышения благосостояния, как в настоящем, так и в долгосрочной перспективе. Но как добиться сотрудничества? Вот вопрос, который так долго ставил нас в тупик. Теперь у нас есть несколько идей.
Представьте себе, что мы уже каким-то образом достигли высокой степени кооперации, и задача состоит в том, чтобы сделать ее стабильной. Мы думаем, что одним из способов сделать это была бы селекция на кооперативность. Так что если кто-то обманывает, ему не разрешается иметь потомство, но те особи, которые более полезны и кооперативны, чем в среднем, могут иметь больше потомства. Поскольку мы предполагаем, что у нас изначально высокая степень сотрудничества, люди будут в основном придерживаться этого соглашения, и они будут добровольно помогать его соблюдать, если появятся отступники. Каждое поколение будет лучше сотрудничать, чем предыдущее, и поэтому есть надежда, что соглашение сохранится. Конечно, наряду с кооперативностью могут существовать и другие желательные черты, на которые можно было бы провести отбор - ум, мудрость, способность питаться листьями и травой и так далее.