Однажды для работников суда, милиции и прокуратуры, читалась лекция о достижениях физики. Лектор улыбнулся и сказал, что природа тоже имеет привычку скрывать свои тайны, поэтому работа учёного сродни работе следователя. Петельников и Рябинин тогда переглянулись: лектор упустил малость, которая делала научный поиск несравнимым со следственным. Природа свои тайны скрывала, но она хоть не мешала их искать — она их не прятала умышленно, не давала ложных показаний, не запугивала, не угрожала, не обманывала…
Петельников допил кофе, за который повара следовало бы привлечь, как за мелкое хулиганство.
На автобазе стало тише. Возвращались последние машины, главным образом с междугородных линий. Инспектор тяжело лазал по кузовам, негромко беседовал с шофёрами, лениво ходил меж автомобилей… Он знал, что так работать нельзя — на ленивый вопрос получишь ленивый ответ. Но непроверенных машин осталось мало.
Петельников понюхал руки — они пахли бензином. Жёлтые ботинки оказались залитыми соляркой. Светлый плащ на уровне пояса был разграфлён ржавыми линиями, которые остались от автомобильных бортов…
Около четырёх часов инспектор зашёл к диспетчеру, который помогал разбираться с путёвками, рейсами и машинами.
— До свидания, папаша. Всё, ухожу.
— Из-за универмага не спишь?
Слухи уже расползлись.
— Из-за него, — согласился инспектор.
— Зря у нас ищешь.
— Почему же?
— А глянь на машины. Сплошь тяжеловозы. Водители знаешь, сколько заколачивают? Двести пятьдесят — триста, а то и четыреста. Зачем воровать-то? Им хватает.
— Воруют, папаша, не оттого, что не хватает. Теперь всем хватает.
— Отчего же, по-твоему, воруют?
— От жадности.
Диспетчер подумал, даже не отозвался на телефонный звонок, придавив его на секунду снятой трубкой.
— Верно, от жадности. Всем хватает, а иному хочется сверх того. И всё-таки в универмаге наши не были. Вчера ж получку давали.
— Ну и что?
— День зарплаты для трудового человека вроде праздника. И семья ждёт. Поэтому настроение особое. Вот чарку водитель может позволить, а на кражу не пойдёт. Других дней, что ли, мало?
Петельников вышел на улицу. Уже пошли трамваи, и, может быть, за домами, где-нибудь на окраине, за тем же универмагом, высунулся краешек солнца. Он с отвращением подумал об автобусе, который шёл до его дома: запах бензина, выхлопных газов, нагретого крашеного железа претил ему после этой ночи. До дому не так и далеко. И утро хорошее.
Он зашагал по тихим улицам.
Старик диспетчер неплохой психолог. Трудовая копейка для рабочего человека имеет особый вес, и день её получения — особый день. Для рабочего человека. Но тот человек, который «взял универмаг», был уже не совсем рабочий, потому что польстился на чужое. Для него уже пропала святость заработанной копейки, а значит, и праздничность дня получки.
Петельников увернулся от поливочной машины. Зря: всё равно плащ отдавать в чистку.
Интересно, спит ли сейчас преступник? Спит. Но чутко: ворочается, ждёт. И выжидает то время, когда можно сбывать украденное. Впрочем, может потихоньку продавать с рук — государственные точки реализации все перекрыты. Нетрудно сбыть по дешёвке серьги, шерстяные рубашки, хрустальные вазы. Труднее продать цветной телевизор…
Инспектор чуть было не свернул в ненужный ему переулок, сбитый с шага новой мыслью: ведь телевизоры поднимались, тащились, грузились и везлись быстро и небрежно. Наверняка растряслась вся электроника. В цветном телевизоре разберётся не каждый. Если его купит неспециалист, то обратится в ателье. Вот и ещё одна работёнка — поговорить со всеми телевизионными мастерами. Рябинин до неё не додумался.
Через сорок минут Петельников открыл замок и оказался в квартире, залитой солнцем. Он обошёл её, не снимая плаща.
На тахте, как сброшенная шкура, топорщился пятнистый плед. Растерзанные журналы валялись на полу. На одном, раскрытом, на лбу сфотографированной девушки стояла чашка с недопитым кофе. На столе, кажется, было всё, что производит лёгкая промышленность. И даже чернела гантелина, которую, видимо, произвела уже тяжёлая промышленность.
— Надо жениться, — вздохнул инспектор и бросил плащ на тахту.
Из дневника следователя.
Существует такая мысль, что каждое дело трудно начинать. А мне кажется наоборот: трудно не начинать — трудно продолжать. А ещё труднее кончить. Как мы лихо начали: выехали, осмотрели универмаг, вытащили из ковра сторожа, возбудили уголовное дело… А теперь? Я веду пустые допросы продавщиц, Петельников ползает сутками по автобазам.