— Люблю, — услышал он нежно-поникающий голос, которым она со следователем не говорила, но сейчас думала о муже, и голос этот был припасён для него.
Рябинин поверил без слов и доказательств — любит.
6
«Пиониха моя любимая! Вот и последнее письмо — двадцатого вылетаю. Дождались. Не верится. Когда я сюда приехал, думал, не вытерплю. Всё на что-то надеялся: отменяется работа, или меня отзовут, или в мире что-нибудь произойдёт и ты окажешься здесь или я окажусь дома. Но ничего не произошло. Теперь удивляюсь: как выдержал? Обычные трёхмесячные полевые сезоны как-то проходили, их я научился делить на хитрые части. А два года на части не разделишь. Первые дни были такие, что не мог работать. Если бы меня осмотрел врач-психиатр, то наверняка бы определил какую-нибудь психическую болезнь, какой-нибудь стресс или умственное расстройство в лёгкой форме.
Для меня любые расставания тяжелы. В своей жизни я столько ездил, жил с людьми, прощался и больше их никогда не встречал, что у меня появилась странная привычка: когда расстаюсь с любимым человеком, то смотрю на него так, словно больше не увижу. А это всегда вызывает грусть. Прощаясь с тобой, такое чувство давил, как только мог. Да ведь совсем не задавишь…
В последнем письме ты говорила, что из-за разлук мы с тобой несчастные люди. Вот уж нет! Тяжело — да! Несчастны — нет! Теперь в городах появилось целое поколение людей, которые родились в них, живут, да там и умрут. У многих вся жизнь проходит в одном доме или районе. Отлучаются из города только в отпуска, да и то по путёвкам, или ищут места с газом и хорошим снабжением. Их не интересуют ни мир, ни жизнь, и молятся они только богу-комфорту. У них разлук не бывает. Вот я и думаю: а ведь бедные они люди. Не знают разлук, так ведь и встреч не знают. Я думаю, они не знают и любви. Я не верю, что люди, которые отдыхают по путёвкам, ходят под зонтиками, тыкают в булочных вилками хлеб и бесконечно смотрят телевизор, могут любить. Для любви нужна страсть, а где она у них, у этих комфортолюбцев.
Вот, Марочка, какой парадокс-то выходит. Счастливым можно стать тогда, когда понимаешь это своё состояние. А если не понимаешь, то зачем оно. Глупо и обидно быть счастливым и не знать этого. Но понять счастье можно, только сравнив, через горе. Получается, чтобы быть счастливым, сначала нужно побывать несчастным. Как мы с тобой. Несчастными побывали, а теперь будем счастливыми.
Я тебе не писал про один смешной случай: боялся, что будешь волноваться. Нужно было перекинуть лагерь километров на пятьдесят. Решили вертолёт не брать, а проплыть лодками. Пошли. Речка бурная, в мелких порогах, завалах, водоворотах. Одна из сотрудниц сидела в моей лодке на корме. Видимо, задремала. Я сначала ничего не понял и всплеска не слышал. Обернулся, а её голова торчит из пены уже метрах в пяти за лодкой. Она со страху и не крикнула. Лодку несёт, только деревья мелькают. Кроме меня, — пожилая геологиня да студент. Не знаю почему, но вдруг мне привиделось, что это ты бьёшься в пене. Как ошарашило такой мыслью. Я прыгнул в воду, и нас с ней протащило далековато. Берега обрывистые, перекаты кипят, а она — как рюкзак с образцами. Дело не в этом. Сотрудницу я бы и так спас, но это странное наваждение посреди ясного дня так поразило, что не могу забыть до сих пор. Теперь понимаешь, почему дал ту дурацкую телеграмму с вопросом о твоём здоровье? Но всё это в прошлом.
Я везу тебе подарки. Нет, не шубки и кримплены, а вещички поинтересней:
1. Дикий виноград: синий, почти тёмный, мелкий, кислый и такой терпкий, что сводит скулы. Нарвал гроздья с ветками и листьями, хоть картину с них рисуй.
2. Лимонник, ягоды и ветки. Не ветки, а натуральные лианы, у меня скатаны в рулон, как провода. Они немного кисловаты и немного пахнут мылом. Я завариваю чай.
3. Огромный панцирь огромной черепахи, которую мы изловили в притоке Уссури и съели в супе-лапше. Из панциря можно заказать тебе гребёнку, а лучше её оставить для воспоминаний в зимние вечера.
4. Целый мешочек халцедонов, которые набрал на галечных косах и островах. Матовые, прозрачные, янтарные, мутные, полосатые, ороговевшие — каких только нет. А какое удовольствие их собирать… Пристанешь на лодке к галечнику и ползёшь по нему на четвереньках, пока не блеснёт халцедончик. И сразу мысль — ещё камешек Маринке.
5. Женьшень, натуральный корень женьшеня, похожий на человечка, как ему и должно быть похожим. Головка, ручки, ножки, только сильно кривые. Меня, конечно, так и подмывает сказать, что я нашёл его сам. Хотел, искал, да это надо уметь. Подарил мне его настоящий корневщик, дед, без возраста и забот, мудрый, как та черепаха, которую мы съели. Он берёт ружьё, спички, соль, мешочек лука и уходит на всё лето в тайгу за корнями. А зимой лежит на печке.