Выбрать главу

— Ничего я не играю.

Рябинина уже злила та откровенность, которую он вспугнул; злила, хотя её добивается любой следователь. И он не стал сдерживаться:

— Знаете, что меня удивляет? Ваше бесстыдство.

— Разве полюбить человека — стыдно?

— Да ваша прекрасная любовь такая же ложь, как и его образ, который вы тут изобразили!

— Почему… ложь? — вроде бы испугалась она.

— Место женщинам уступает, обед за повариху готовит… Как же он посмел женщину, жену свалить ударом кулака на пол? У вас с ним красивая любовь… А можно во время этой любви одну женщину бить из-за другой? У вас с ним красивая любовь… А можно во время этой любви писать жене письма тоже о красивой любви? Выходит, у этого идеального человека две красивые любви. Какой прикажете верить?

— Господи, что вы говорите…

Она смотрела на него удивлённо, как на совсем другого человека, который вдруг появился, заняв место Рябинина, и этот новый следователь продолжал наступать:

— Не верю я в вашу любовь, потому что вам наплевать на жену. Нельзя любить одного и причинять боль другому. Вы не любите — вы хотите хапнуть чужого мужа. И преуспели. Семья уже разбита.

— Он ударил жену… Из-за меня?

— А из-за кого же?

— И сам это сказал? — тихо спросила Рыжина.

— Неважно, кто сказал. Этого не скроешь. Да вы целуетесь на людях…

— Неправда! — чуть не вскрикнула она.

— Может, сделать очную ставку со стюардессой? — холодно поинтересовался Рябинин.

— У самолёта?! Да это же я поцеловала…

— Со слезами?

— Всплакнула. Так ведь он, товарищ следователь, мне дороже любимого.

— Почему же?

— Я упала в воду…

Она стала рассказывать, как Вересов её спас, и перед глазами Рябинина вспыхнула та характеристика, которая так ему понравилась.

— Значит, это вы… — промямлил он.

— Теперь Вересов мне ближе родственника, — негромко сказала Рыжина и почти сердито сморщила нос, сдерживая слёзы. — А о моей любви он и не знает. Спросите любого… Никто не знает, кроме вас…

Она достала платок и заплакала, не сдерживаясь.

Рябинин сидел красный, сгорбленный, чувствуя, как стремительно запотевают очки. Надо что-то сделать… Например, протереть очки. Или успокоить её. Или спросить о чём-то, всегда оставаясь следователем.

— За что же он ударил жену? — выдавил Рябинин, всегда оставаясь следователем.

— Не знаю, — глухо ответила она сквозь платок. — Лучше бы ударил меня. Я бы даже не вскрикнула…

— Простите, — буркнул Рябинин.

Он встал и прошёл по кабинету мимо своего стола, мимо плачущей женщины.

Шерше ля фам… Ищите женщину. Нет, следователь должен искать не женщину. И не любовь. Следователь должен отыскивать истину.

Рябинин приблизился к ней и тронул пальцами её обожжённый висок, чтобы она подняла голову:

— Простите меня.

12

В пятницу Рябинин сложил один к одному ещё не подшитые листки дела, выискивая то, что он мог упустить. Вроде бы сделано всё. Можно провести между ними повторную очную ставку, но в их показаниях нет противоречий. Да эту очную ставку Рябинин хорошо и представлял: будут сидеть бывшие супруги, теперь уже бывшие; не поднимать друг на друга глаз; он будет молчать, а она плакать. Можно вызвать врача «скорой помощи», но есть подробный акт судебно-медицинской экспертизы. Сослуживцы, знакомые, родственники и соседи допрошены. Поэтому Рябинин принялся за свидетелей из зала ожидания, видевших удар: длинный список в десять человек. Их можно бы и не допрашивать — показания четверых уже есть, но он надеялся на те золотые крупицы, которые иногда и неожиданно вдруг заблестят в самой распустой породе. Вызвал всех десятерых на один день, хотя обычно приглашал человек трёх-четырёх. Думал, что понедельник будет забит допросами и суетой, которая всегда получается от многолюдья…

Но суеты не было. Допросы брали минут по двадцать. Люди видели удар или потерпевшую на полу и говорили об этом несколькими скупыми фразами. Четверо свидетелей вообще не пришли, словно чувствуя необязательность этих допросов. Осталось трое, которых Рябинин уже не очень и ждал.

День кончался. Дом на той стороне улицы заблестел сразу всеми окнами, словно их занавесили фольгой. Солнце не спеша оседало к горизонту. Рябинин думал: сколько же пустых дней выпадает из жизни человека? Посчитать бы, да некому. Эти дни, вернее, деньки складываются в годы, а те образуют жизнь, такую же пустую, как и пустые деньки. Но в сегодняшнем дне Рябинин был не виноват. Он искал крупицы в пустой породе — пока шла одна порода.