— Нет, а вам?
Её усталые сухие глаза смотрели на него — ждали. Она за тем и пришла к следователю — узнать о причинах самоубийства.
Но и ему она была нужна за тем же.
— Нет, — вздохнул Рябинин, — Пока нет.
— Соседи сказали, что мне есть записка…
Рябинин молчал, размышляя, можно ли в её состоянии читать записку. Он вспомнил про больное сердце.
— Прошу вас подождать. Всё равно нам придётся ещё раз встретиться.
Виленская не настаивала. Она попрощалась и тихо ушла.
Ну что он мог сказать этой усталой женщине? Рябинин был убеждён, что мать должна знать своего ребёнка, если она мать. Нет родителей, которые не знают своих детей, — есть родители, которые не хотят их знать.
Он достал чистый лист бумаги. У геофизиков есть такое понятие — аномалия, когда на совершенно ровном фоне стрелка прибора вдруг начинает дрожать и ползти по шкале. В этом месте может быть месторождение.
И на следствии Рябинин всегда обращал внимание на всякое отклонение от того фона, который должен быть в этом месте и в это время.
На листе он написал:
«1. На вопрос о причине самоубийства Самсоненко слишком долго стряхивала пепел.
2. Виленская зимой была возбуждённо-весёлой, а весной подавленной.
3. В день смерти она сожгла на работе какую-то бумагу».
Пока это было всё, чем он располагал.
5
Шурочкой оказалась та самая заплаканная девушка, которую он заметил в институте. Она и сейчас плакала.
— Да вы успокойтесь, — мягко сказал Рябинин.
— Она была… лучше всех.
— Чем?
— Переживала за всех… Другим до лампочки…
Рябинин молчал, надеясь, что она будет говорить и дальше. Он никак не мог толком рассмотреть её лицо: красное, припухшее от слёз, да к тому же она вертела большой платок, закрывая им губы.
— Человеком она была, — всхлипнула Шура.
— Успокойтесь, — построже сказал Рябинин. — Нам же надо поговорить.
— Я простая лаборантка, а у нас все с высшим образованием, кандидаты да доктора наук. В глаза не говорят, а дистанцию держат. Мол, не забывай: ты лаборант, а я кандидат. Это же чувствуется. А Рита… Господи, да про неё и не скажешь, кто она. Человек она… Человек!
— Говорят, была мягкотелой, неприспособленной? — осторожно заметил Рябинин.
Шурочка сразу вскинулась, отнимая от лица платок.
— Нахалкой она не была, это верно. Другие больше звонят, носятся по институту, рассуждают, создают себе рекламу — вот энергичные и получаются. А Рита работает себе и работает. Бедняжка…
Шурочка опять исчезла в платке, стараясь не всхлипывать. Слёзы сдерживать трудно, поэтому иногда раздавался приглушённый стон, будто из-за стены.
— Да успокойтесь же!
В Рябинине вдруг шевельнулась неожиданная зависть к Виленской. А стали бы после его смерти плакать сотрудники до придушенных стонов? Убивался бы кто-нибудь, кроме жены? И назвали бы его Человеком — самым высоким званием? Или бы он остался просто следователем прокуратуры, юристом первого класса?
— Замуж она не собиралась?
— За кого? — оживилась Шурочка, — За охламона со степенью…
— Так уж все и охламоны? — усомнился Рябинин.
— А то нет? Готовь ему обед, стирай на него, ребёнка роди, а он будет выпендриваться. Насмотрелась я на них, на этих мужей. Ходят у нас такие по институту, как гусаки. Курят да о хоккее болтают.
— Это ваше мнение о мужьях, — осторожно возразил Рябинин, — А что Виленская об этом говорила?
Шурочка прерывисто и шумно вздохнула, словно приходя в себя после обморока:
— Она всё ждала.
— Кого ждала?
— Принца ждала на розовом коне под алыми парусами. Говорила, что умного, сильного, смелого, доброго ей мало. Необыкновенный должен быть, как принц Гамлет. Да так бедняжка и не дождалась…
— Были у неё неприятности? — быстро спросил Рябинин, поняв, что только конкретными вопросами можно удержать её от слёз.
— Да нет.
— А ссоры?
— Рита вообще ни с кем не ссорилась. Даже с Самсоненко.
— Почему даже с Самсоненко? — насторожился он.
— Я её не люблю.
— Почему?
— Не люблю, и всё.
В другой раз он начал бы копаться в этом ответе, переложив интуицию свидетеля на разумные фразы, годные для протокола. Но сейчас не хотел — он видел Самсоненко и знал, за что её можно не любить. Шурочка добавила:
— Кино снимали о нашем институте. Хроникально-документальное, телевизионное. Называется «Труженицы хрустальной колбы». Вот уж где она покрасовалась вдоволь. Только её физиономия на экране и торчит.