– Я прошу тебя объяснить свое поведение! – потребовал Один.
– Разве Другой тебе ничего не сказал?
– Другой – посторонний человек. Мне не о чем с ним говорить. А ты – моя жена. Я у тебя спрашиваю.
– Если коротко, то я люблю Другого, – сказала Ирка. – В этом все дело.
– Глупости! – сказал Один. – Ты не любишь Другого. Ты в него влюблена, а любишь ты меня.
– Я тебя ненавижу! – призналась Ирка. – Ты мне надоел до ноздрей.
– Да, ты меня ненавидишь, – согласился Один. – Но ты все равно меня любишь. Мы прожили с тобой двенадцать лет, от молодости до зрелости. У нас с тобой общий ребенок, общее имущество и общая испорченная жизнь. Мы с тобой глубокие родственники, а родственников не бросают и не меняют.
– Все равно я люблю Другого, – упрямо сказала Ирка.
– Это несерьезно! Любовь – это любовь. А жизнь – это жизнь. И не надо смешивать.
– Не слушай его, Ирка, – сказал Другой. – Любовь – это и есть жизнь, а жизнь – любовь. Тут как раз все надо смешивать.
– А двенадцать лет? – спросил Один. – А нашу общую испорченную жизнь стряхнуть, как сопли с пальцев?
– Как ты говоришь! – упрекнула Ирка.
– А как ты поступаешь? Сейчас же собирайся – и пойдем домой.
– А что мы будем делать дома?
– То же, что всегда. Я смотреть по телевизору хоккей, а ты трепаться с подругами по телефону.
– Ты будешь смотреть хоккей и трясти на ноге тапок?
– Скорее всего.
– Боже, какая тоска…
– Ты замечаешь, как ты дышишь? – спросил Один.
– Нет. А что?
– Вот так и семейная жизнь. Она должна быть обычной и незаметной, как дыхание. Тогда она высвобождает в человеке творческие силы. На страстях живут одни бездельники.
– Не соглашайся, Ирка, – попросил Другой. – Мы с тобой сейчас пойдем на Неву и покатаемся на пароходике.
– Если ты будешь совращать мою жену, я тебя ударю, – предупредил Один.
– А я тебе отвечу, – предупредил Другой.
– Мальчики, если вы раздеретесь, я буду вынуждена принять сторону моего первого мужа.
– Почему? – обиделся Другой.
– Потому что он голодный.
– Ну и что, я тоже ничего не ел с утра.
– Но с ним я прожила двенадцать лет, а с тобой три с половиной часа.
– Пойдем! – потребовал Один. – Я не могу больше ждать. Через двадцать минут матч «Спартак» – ЦСКА.
– О Боже! – вздохнула Ирка и с неохотой вылезла из-под пледа. – Ногу отсидела, – сказала она и, прихрамывая, пошла в прихожую.
Один и Другой двинулись следом.
Ирка надела плащ, покрыла голову платочком. Она перекрестила кончики платка, стала завязывать их на шее сзади. Кончики были скользкие и короткие. Ирка запутала свои легкие пальцы и, было похоже, сейчас завяжет их на два узелка.
– Я готова! – объявила наконец Ирка.
– А вещи? – спросил Один.
Ирка прошла в комнату и скоро вернулась оттуда с книжкой Андре Моруа «Литературные портреты».
– Все! – сказала Ирка.
– А я? – спросил Другой, и его глаза наполнились настоящими слезами.
– Пойдем с нами! – пригласил Один. – Что ты будешь сидеть в таком настроении?
– Ты увел у меня жену, и я же должен к тебе идти?
– Не упрямься, – сказала Ирка.
Дом стоял на Литейном проспекте, который во все времена назывался Литейным.
Войдя в свой подъезд, ступив на свою территорию, Один почувствовал себя увереннее.
– А ты тоже хороша, – сказал он Ирке. – С моим приятелем, за моей спиной…
– А что мне, на танцы прикажешь бегать за счастьем? – возмутилась Ирка. – Мне не семнадцать лет. У меня работа, семья, хозяйство. Когда мне бегать? Да лучше Другого и не найти. Ты и сам это прекрасно знаешь.
Между этажами на лестничной клетке сидел сиамский кот с голубыми глазами. Он с подобострастием глядел на людей, и это выражение попрошайки было несвойственно гордому полудикому зверю. Почти тигру.
– Бездомный, – сказала Ирка. – Кто-то потерял.
– У вас даже лестничные коты и те сиамские, – расстроился Другой.
– Не переживай, – попросила Ирка.
Другой заплакал:
– Если бы я не привел его к нам, ты бы не ушла.
– Надо мыслить конструктивно, – посоветовал Один. – Надо думать не о том, что было бы, если бы… А надо думать о том, что есть в данный момент и как это можно переменить.
– А как это можно переменить? – спросил Другой.
– Это не в твоих возможностях.
– А что же мне делать?
– Не думать.
– Брось его, Ирка. Посмотри, какой он противный.
– Он очень противный, – согласилась Ирка.
Возле знакомой двери лежал знакомый половичок, бывший в свои лучшие времена Иркиной курткой.
Возле половичка стоял чемодан, а на чемодане сидела девушка с большими глазами, сложив на коленях легкие нежные руки.