– Меня начальник полиции тоже хочет видеть?
Тенгку встретился с ней взглядом:
– Мне он этого не говорил.
Она выдохнула, но тут же спросила себя, правильно ли это, заслуживает ли она свободы.
Уходя, Тенгку остановился в дверях, оглянулся, на лице его было выражение глубокой сосредоточенности.
– Виржини, вы ведь понимаете, что спасли Витору жизнь, когда столкнули те канистры с водой за борт?
Она вспомнила, как налетела на них, как канистры рухнули во тьму. Внутри все так и сжалось.
– Но я сделала это не специально. Я не думала.
– Это неважно. Это куда больше, чем он сделал для вас и Джейка. Он собирался бросить вас умирать. То, что вы сделали, пусть и неосознанно, дорогого стоит. Вы спасли его. Никогда об этом не забывайте.
На следующее утро, заскочив в гостевой дом, чтобы переодеться, Виржини возвращалась к больнице через гавань и увидела «Патусан». Вблизи он выглядел огромным – мостик приходился вровень с крышами построек в гавани – и чужеродным, цвет надстройки и корпуса контрастировал с небом и морем, а не сливался с ними. Виржини представила, как Витор босиком, в тех же шортах, которые были на нем той ночью, шаркает к полицейской машине со скованными впереди руками.
В больнице ее дожидалась Ани, дежурная санитарка.
– Миссис Виржини, скорее, мистер Джейк просыпается.
Коридор закружился перед глазами.
– Что?!
Ее не было какой-то час. От шока Виржини почти ничего не видела.
– Что с ним?!
Она уже бежала к палате.
– Миссис Виржини! – Ани бросилась за ней. – Он снова заснул. Но врачи говорят, что все хорошо.
Трубки исчезли, лицо у Джейка было расслабленное, умиротворенное. Ани оставила их, и Виржини придвинула стул к кровати. Все эти дни она постоянно вглядывалась в его лицо. Оно так отличалось от лица того Джейка, которого она знала дома, – костистое, худое, с обветренной кожей, с россыпью веснушек. Что еще в нем изменилось? Его чувства к ней? Она осторожно погладила его отросшие волосы. Какие длинные, надо бы подстричь.
Джейк заворочался, веки дрогнули, открыл глаза. И улыбнулся.
– Привет, – сказала она. И разрыдалась.
Позже, пока врачи и медсестры проводили обследования, Виржини позвонила Тенгку, но его телефон переключился на голосовую почту. Она не оставила сообщения, скажет все лично.
Когда медсестра усадила Джейка и вышла из палаты, он сказал:
– Иди сюда.
Она легла рядом, осторожно опустила голову ему на грудь. Он обнял ее. Некоторое время оба лежали молча, Виржини смотрела в окно. Этаж был высокий, так что она видела только облака.
Джейк заговорил, щекой она ощущала вибрации его голоса.
– Ви, ты ведь знаешь, что я люблю тебя? – Он замолчал, она все смотрела на облака. Джейк прерывисто вздохнул. – Когда я думаю обо всем, что натворил… увез тебя из дома, заставил тебя пройти через это. Из гордыни не позволил тебе помочь ни деньгами за лодку, ни с ремонтом. Боялся, что не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, к чему привыкла. Пытался починить двигатель, когда должен был чинить наши отношения. И Тереза… Клянусь, между нами ничего…
Виржини приложила палец к его губам:
– Тсс. Сейчас все это неважно. Тебе нельзя утомляться.
Ей было не до сожалений, его или своих, и, Бог свидетель, их у нее было слишком много. Сожаления принадлежат прошлому, пусть там и остаются, ведь задумайся о прошлом – и начнешь волноваться о будущем. А она не хотела сейчас беспокоиться о том, сколько времени займет его выздоровление, станет ли он прежним, спасут они свой брак или нет. Хотелось просто быть сейчас с ним, ценить каждое мгновение. Виржини верила ему насчет Терезы – разумеется, еще одна ложь Витора, – но если бы они начали говорить об этом, то пришлось бы рассказать, что произошло тогда в каюте, а Виржини не думала, что сумеет объяснить, как позволила чужому мужчине прикасаться к ней, раздевать ее. Как сказать любимому, что ты позволила это другому?
Виржини снова положила голову ему на грудь, опустившуюся от его выдоха.
– У нас все будет хорошо, ты это знаешь? – спросил он через некоторое время.
Она не могла заставить себя поднять голову.
– Ви, посмотри на меня. – Джейк провел пальцем под ее подбородком, и Виржини позволила ему приподнять его. – Я серьезно. И я говорю не только о том, что мы выберемся отсюда. Я имею в виду тебя и меня, нас обоих. – Он продолжал поддерживать ее под подбородок. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Я не Тома. Я не Витор и не твой отец. Я не такой, как они. Клянусь, я не считаю, что ты сделала что-то не так. Я ни в чем тебя не виню. Господи, отправиться в плавание было моей идеей. Погоней за какой-то дурацкой детской мечтой. Я все время упрекал себя, думал: «Я должен был это заметить, я должен был знать, как это сделать». Отталкивал всех. Отталкивал тебя. Но ты здесь, Ви. Ты здесь.