Она лениво задумалась, сложилась ли бы жизнь по-другому, если бы, когда Джейк впервые заговорил о том, чтобы купить лодку и уплыть, она отказалась. Он мог бы не сделать предложение так скоро, и, возможно, сейчас они уже не были бы вместе. Не то чтобы она ждала предложения, вовсе нет, но Джейк был таким… заразительным – вот подходящее слово. Когда они только познакомились, он мило стеснялся, хотя сейчас это прошло, и как же он ее смешил! Виржини улыбнулась, вспомнив утро после того, как она переехала в его квартиру. Он водил пальцем по россыпи веснушек на ее руке, затем схватил ручку и стал соединять точки, притворяясь, что это созвездия. «Большая Сковородка, – говорил он. – Пучеглазая Золотая Рыбка». Потом нарисовал фигуру, похожую на настоящее: «Кассиопея». Прекрасная гордая царица, вознесенная ввысь и навеки заключенная в ночном небе. Она откинула одеяло, чтобы поискать небесные узоры на его теле, и в конце концов оба обессилели от смеха и покрылись каракулями.
Жить с Джейком легко. Не нужно волноваться, дотягивает ли она до стандартов и проходит ли проверки, о которых даже не подозревала. Ничего общего с тем, что было с Тома. Поначалу она пыталась успокаивать себя: она молода; Тома знает, что лучше; отец не свел бы ее со своим лучшим клиентом и не поощрял их брак, да еще при такой разнице в возрасте, если бы они друг другу не подходили. Надо было прислушаться к своей интуиции. Слава богу, Джейк совершенно не похож на Тома, в их отношениях нет того удушающего чувства.
Только доверие, взаимное уважение и любовь. И много-много страсти.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Джейк.
– Так, ничему.
Джейку нравились рассветные вахты, Виржини же предпочитала первую половину ночи. Закаты и восходы на этой широте наступают быстро, смотреть особо не на что. Лучшее световое шоу начинается, когда в усыпанном звездами небе повисает ковш Млечного Пути. Она сделала несколько снимков на телефон, но они либо смазались, либо запечатлели черную пустоту – ничего общего с реальностью. Она все равно не смогла бы их выложить в Сеть – их лодка уже была далеко за пределами зоны действия сигнала.
Тепло было все время, и ей хватало бикини. Мелкие морские брызги – нет, даже зефиры соленой воды, слишком легкие, чтобы по-настоящему их почувствовать, – время от времени орошали ей руки, шептали у самых ушей, оседали на губах. Огни Порт-Брауна остались позади уже несколько дней назад, однако ритуал окончания дня и прощания с людьми, мыслями и заботами она переживала по-прежнему остро. Хотя анемометр «Виндекс» стабильно показывал скорость ветра пятнадцать узлов, по ночам стихал даже шум волн и ветра и такелаж был неподвижен. Океан будто отходил ко сну.
Джейк ушел в каюту, чтобы вздремнуть перед вахтой, и тусклый красный свет лампы на штурманском столе был уютным, как детский ночник. Если не считать трехцветного фонаря на топе мачты, единственным источником света были приглушенные приборные панели, и когда Виржини смотрела на них, а затем на темный океан, перед глазами плыли негативы электронных чисел, отпечатавшихся на сетчатке.
Странно подумать, что дома сейчас середина дня. Если сегодня будний… А будний ли? Она отсчитала назад до Порт-Брауна. Да, сегодня среда. Значит, сейчас учителя и их ассистенты, вероятно, водят от одного ее экспоната к другому стайку школьников, а те прижимают к витринам носы. В Лондоне мама пропалывает сад, бросая пучки сорняков в корзину, которую всегда держит под рукой. Папа… ну, либо работает над очередной картиной, либо торчит в табачной лавке. Брат и сестры – она достаточно хорошо знала их распорядок, чтобы определить каждому из них конкретное место или занятие.
Везде продолжается обычная жизнь, но здесь, для нее и Джейка, обыденности больше не существует. Цифры на часах мало что значат, ну разве что разделяют двадцатичетырехчасовые отрезки на поочередные вахты. Эти вахты стали их крошечными днями и ночами: четыре часа управляешь яхтой, четыре отдыхаешь, будь то при свете дня или в темноте. В открытом океане негде бросить якорь, негде остановиться, сделать паузу. Есть только распорядок, забота о яхте и друг о друге. Очень помогало то, что «Путеводная звезда» оказалась неприхотливой госпожой. А когда они доберутся до Амаранте, свободы станет еще больше. Все ее время будет принадлежать ей. Она сможет делать что захочет и когда захочет, и никто не скажет ей ни слова поперек.