– Капитан, – окликнул меня один из зевак, по виду индонезиец. – Что случилось? Кораблекрушение?
Пожалуй, это и в самом деле можно было назвать кораблекрушением. Все характерные черты определенно были налицо: дрейфующая брошенная лодка, человек на необитаемом острове, смерть, ранения, спасенный из воды и, возможно, даже некое сокровище в финале. Впрочем, в счастливый конец для Витора и, вероятно, для Терезы верилось с трудом. Что же касается Виржини и ее мужа… ну, это будет зависеть от многих обстоятельств, не в последнюю очередь от квалификации врачей в больнице Порт-Брауна. Судя по тому, что Виржини рассказала мне о Джейке, мне он казался похожим на меня самого в молодости – гордым, но отзывчивым мужчиной, яростно защищающим свою жену, – и я думал, что он мне понравится. Да, не слишком профессионально с моей стороны, но я почему-то привязался к этой паре, а их история стала для меня почти личной. Они прошли через страшные испытания, но их брак лишь в самом начале пути, и я надеялся, что они сумеют его сохранить и заведут детей – возможно, даже двоих, мальчика и девочку.
Джейка поместили в палату, а Терезу, которая значительно окрепла за время перехода, доктора обследовали и отпустили, хотя и сказали, что ей требуется отдых, после которого нужно снова показаться врачу. Я нашел временное жилье для нее и Виржини – ничего особенного, просто пара комнат в гостевом доме миссис Ли недалеко от гавани, в нескольких минутах ходьбы от больницы. Я предвидел, что Виржини едва ли станет проводить много времени в этом пристанище, поскольку будет дневать и ночевать у койки Джейка.
Когда все было устроено, я отправил «Патусан» под командованием Юсуфа обратно на Амаранте за Витором, а сам остался в Порт-Брауне. Виржини и Терезе не помешал бы переводчик, да и у меня там было полно дел, в числе прочего – доклад у начальника местной полиции.
Полицейский участок находился недалеко от гавани, так что через два дня я отправился туда пешком через верфь, затем переулком, тесно заставленным машинами. В последнее время к высоким городским бордюрам прижимается не меньше «тойот» и «ниссанов», чем «протонов»[38]. На краю потрескавшегося тротуара ждала женщина с сумками, к ногам ее жалась маленькая девочка. Рот у девчушки был приоткрыт. Совсем как у Фары и Адама, Мария хлопала их под подбородками, чтобы не разевали рот попусту.
Впереди показалась рыбная лавка. Оттуда вышел Ахмад, портовый чиновник, он нес набитый полиэтиленовый пакет. Я поднял руку в знак приветствия, но он меня не заметил. Повернув, Ахмад двинулся в ту же сторону, что и я. Проходя мимо лавки, я глянул на витрину. На кафельной плитке были аккуратно разложены три морских окуня, два целых, один уже выпотрошенный. Я вдруг подумал о том, как Виржини потрошила рыбу на Амаранте, о том, как ее потом раздирало чувство вины из-за смерти подруги. Жизнь – воля случая. Моряки всегда знали это, именно поэтому у них так много суеверий, так много примет на удачу. Конечно, это работает и в обратном направлении – позволяет снять с себя ответственность и возложить ее на судьбу. Я люблю свою жену, но иногда виню ее за то, что она в тот день повела детей на пляж, а в самые черные дни я даже виню ее за то, что она не предчувствовала того, что произойдет. Разве она не могла ощутить перемену в воздухе, сгущение судьбы? Но гнев сходит, и на меня наваливается острое чувство вины. Рана, нанесенная лезвием филейного ножа, была бы не такой болезненной, но я мысленно избрал особенно мучительное орудие самоистязания – волнистый клинок «криса»[39].
Внезапно на тротуар между мной и Ахмадом шагнул человек – по виду малаец, очень высокий, очень худой, молодой. Что-то в том, как он нагонял Ахмада, привлекло мое внимание. Слишком уж быстро и целеустремленно он шагал. Внезапно он схватил Ахмада за затылок, и, пока я осознавал, что происходит, – средь бела дня – парень толкнул Ахмада на ближайшую машину.
– Где орангпутих?
Ахмад и не думал сопротивляться. Его обращенное ко мне лицо было приплюснуто к стеклу. На лице было странное смирение, будто такое случалось с ним уже много раз и он знал, что сопротивление бесполезно.
– Эй! – Я кинулся к ним. – Эй! Отпусти его!
Я ожидал, что парень отпустит Ахмада и убежит, напуганный моей формой Королевских морских сил Малайзии. Но ничего подобного. Пока я бежал к ним, он еще раз с силой вдавил лицо Ахмада в стекло, а затем неторопливо, почти нехотя, двинулся прочь, бросив мне напоследок усмешку. Решать нужно было немедленно – остановиться и убедиться, что с Ахмадом все в порядке, или броситься за бандитом. Я выбрал Ахмада и подавил ярость, глядя, как парень удаляется по улице.
39
Кинжал «криса» – оружие яванских воинов, лезвие напоминает язык пламени – неровное, волнистое с обеих сторон, сужающееся к концу.