— Это не настоящие наручники. От них можно очень легко и быстро избавиться: достаточно повернуть их в нужную сторону — и ты свободен.
— Откуда тебе это известно?
— Хороший продавец должен знать все о своем товаре, — ответил Илиас. — У меня есть несколько подобных наручников на прилавке «Обаяния и достоинства».
— Удивительно!.. — Чарити взглянула на Илиаса и нахмурилась. — Помоги же мне осмотреть здесь все хорошенько.
— Ах да, улики! Нам нужны улики, чтобы спасти мою шкуру, в случае если Тиберн устроит на меня охоту. — Илиас принялся бродить по небольшой спальне. — Что ты скажешь насчет наручников? Подумай, могут ли они быть полезной уликой?
— Когда ты оставишь свои шутки? — спросила Чарити, опускаясь на колени и заглядывая под кровать. — Не забывай, Илиас, ты в весьма затруднительном положении.
Он навел луч фонаря на ее соблазнительные округлые ягодицы, туго обтянутые джинсами.
— Перестань постоянно напоминать мне об этом, я сам хорошо знаю, в каком положении нахожусь.
— Иди проверь ванную.
— Слушаю и повинуюсь. — С коротким вздохом сожаления Илиас оторвался от захватывающего созерцания такого крутого зада. — Но должен сказать тебе, мне по-прежнему не нравится эта твоя затея. Нам не удастся найти здесь что-нибудь стоящее, и даже если мы и найдем что-нибудь, то эта находка окажется бесполезной, поскольку Тиберн уже взял подозреваемого под охрану.
— Если мы здесь найдем хоть какую-нибудь улику, — сказала Чарити, — я смогу почувствовать себя намного спокойнее.
— То есть задача поиска другого человека взамен Питта, у которого был повод убить Гвен, остается.
— В конце концов должен же быть другой подозреваемый. Ведь Питт сам рассказал нам о своих финансовых проблемах, когда Гвен уже была мертва. Стал бы он выкладывать их, если бы был убийцей? Ведь это равносильно тому, что он сам сообщил нам о мотиве своего убийства. Виновный человек никогда не позволит себе совершить такую непростительную глупость.
— Интересное наблюдение, — согласился Илиас. Он поплелся в обшарпанную ванную комнату и осветил потрескавшуюся и обитую раковину. — Чарити, я хочу у тебя что-то спросить.
— Что такое? — донесся приглушенный голос Чарити.
— Скажи, пожалуйста, ты затеяла все это, потому что я стал объектом твоего очередного спасательного проекта?
— Спасательного проекта?
— Ну да. Похожего на проекты по выводу Отиса из депрессии или по сохранению названия и статуса пристани.
— Я плохо тебя слышу, — отозвалась Чарити из спальни.
Илиас вышел из ванной комнаты.
— Я спрашиваю, ты занялась этой проблемой, потому что просто решила опекать меня? Если это так, то хочу заметить, что я совсем не бедный лавочник на пристани и не удрученный попугай, которых нужно спасать.
— Илиас, посмотри на это.
Илиас прошел в маленький коридор и увидел Чарити, стоящую в дверях спальни. Он направил фонарь сначала на ее возбужденное лицо, а затем — на небольшой предмет, зажатый между большим и указательным пальцами.
— Что это? — спросил Илиас.
— Точно не уверена, но думаю, что это кусочек миниатюрного акрилового ногтя.
— И всего-то? Многие женщины имеют такие ногти.
— Да, конечно, — сказала довольная Чарити, — Но в Бухте Шепчущих Вод наверняка этот ноготь сделан в салоне «Ногти от Рэдиенс».
— Не буду спорить с тобой относительно такого умозаключения, но вряд ли это сможет сослужить тебе службу.
— Это мы еще посмотрим. — Чарити достала из кармана носовой платок и аккуратно завернула туда свою находку. — Я с уверенностью могу сказать только одно: цвет этого кусочка не совпадает с лиловым цветом ногтей Филлис. Я поговорю утром с Рэдиенс, она подскажет, чей это ноготь.
— Прекрасно, поговори с Рэдиенс. Между прочим, ты подумала, как ответить на мой вопрос?
Чарити невинно подняла глаза:
— Что за вопрос?
Илиас почувствовал, как раздражение понемногу закипает у него внутри.
— Я хочу узнать, почему ты все это затеяла?
— А что, разве не ясно? Я занимаюсь этим, потому что ты мой друг.
— Ты уверена, что это единственная причина?
— А какая еще причина нужна для этого? — спросила Чарити.
— Откуда же мне знать? — пробормотал Илиас, доведенный до белого каления. — Я только подумал, что должна быть более личная причина твоей непомерной заботы о моем благополучии.
— Что может быть более личным, чем наша дружба? — вежливо поинтересовалась Чарити, проходя мимо Илиаса в прихожую.
От этих слов Илиас на мгновение потерял всякий контроль над собой, Гнев нахлынул на него с невероятной силой и полностью подавил чувство здравого
Смысла. Он повернулся кругом и направил фонарь на Чарити.
— Ты так самоотверженно беспокоишься обо мне, потому что дико, безумно и страстно меня любишь? — спросил Илиас с пугающей яростью.
— И поэтому тоже, — согласилась Чарити.
Глава 17
Вода никогда не исчезает. Она течет в море, затем испаряется и проливается дождем, снова собираясь в реки и пруды или каскадами водопадов стекая с гор. Так или иначе, она всегда возвращается.
Из дневника Хейдена Стоуна.
Чарити была уверена, что совершила большую ошибку. Она вовсе не собиралась вслух произносить те слова, по крайней мере после событий последней ночи. Они сами сорвались у нее с языка. «Впрочем, — подумала Чарити с мрачным видом, — это должно было когда-то случиться». Так или иначе, теперь она осталась у разбитого корыта.
— Илиас, — тихо позвала молодая женщина. Ответа не последовало. Чарити никак не могла разглядеть выражение его лица, скрытого в глубокой тени за ярким светом фонаря, хотя она и без этого представляла себе, какое впечатление произвели ее слова на Илиаса. Он, несомненно, был ошеломлен и потрясен до глубины души.
Чарити даже стало немного жаль его. Его чудная философия была пригодна для развития внутренней силы и самоконтроля, но совсем не годилась, когда дело касалось глубоких чувств, как, наверное, и любые другие философские построения. Человеческие ощущения были чересчур деликатными и не помещались в столь жесткие конструкции.
Как бы то ни было, ей следовало держать язык за зубами. Теперь Чарити понимала это. Она ведь знала, что Илиас не готов к такому разговору. Луч фонаря, который молодая женщина держала в руке, на мгновение выхватил из темноты безучастное лицо Уинтерса. Его глаза глядели, не мигая, прямо перед собой, а лицо казалось окаменевшим.
— Ну ладно, довольно стоять подобно оленю, ослепленному фарами, — раздраженно сказала Чарити, злясь на себя за язвительность, отчетливо звучавшую в ее голосе. Однако она ничего не могла с собой поделать. — Это твои трудности. Нужно же было тебе иронизировать по любому поводу. Ты же знаешь, как это меня раздражает. И потом не забывай, я сейчас сильно встревожена и могу иногда действовать импульсивно. Я, кажется, уже объясняла тебе это.
Илиас ничего не ответил на эту тираду, даже не шевельнулся. Со вздохом Чарити опустила свой фонарь, и луч света упал на пол около ее ног. Темный силуэт Илиаса по-прежнему оставался неподвижным в таинственной тишине, охватившей старую хижину.
Молодой женщине казалось, что она слышит стук своего сердца.
Так прошло еще несколько минут. Чарити уже начала беспокоиться.
— С тобой все в порядке, Илиас? — прервала она затянувшееся молчание. — Не можем же мы стоять здесь всю ночь, вглядываясь в темноту. Мы и так уже довольно долго болтаемся в этой хижине. Пора бы идти.
Он, кажется, пошевелился и сделал шаг к ней.
— Ты не можешь так просто все бросить. — Голос Илиаса был напряженным, а слова звучали так неуклюже, как будто ему было крайне трудно складывать их вместе в осмысленное предложение.
— Почему же?
— Черт возьми, ты знаешь почему! — раздраженно произнес он, делая еще один шаг к ней. Чарити видела, как даются ему эти шаги. Илиас перемещался резкими движениями на негнущихся ногах, как на шарнирах, что совсем было не похоже на его обычный скользящий широкий шаг. — Потому что это очень важно, — продолжал он. — Гораздо важнее, чем цель нашего прихода сюда.