Во время разговоров, и тестов, и других занятий молчаливые девушки в белых халатах частенько подключали ко мне датчики с множеством проводов, а молчаливые мужчины в белых халатах поверх военной формы подсаживались к обширным наклонным столам, густо усыпанным круглыми, квадратными, прямоугольными циферблатами со стрелками и разнообразными шкалами. Огромные агрегаты, расставленные вместо шкафов по стенам просторной комнаты без окон, мерно гудели, медленно ползла широкая бумажная лента, исчёрканная свежими кривыми чернильными линиями. Смысла загадочных манипуляций с приборами мне никто не объяснял, результатов — не докладывал.
Но проводились и такие испытания, смысл которых сразу становился очевиден, а результат — ясен. Эти занятия увлекали меня больше всего, и я каждый день ждала с нетерпением новых заданий.
Мне крепко завязывают глаза, просят вытянуть руки вперёд и определить, когда невидимый визави, находящийся на приличном расстоянии, также протянет ко мне раскрытые ладони. Тепло, покалывание, ощущение давления — вот верные признаки — не ошибёшься!
К моим раскрытым ладоням подносят цветную бумагу. Угадай, какой цвет. Руки холодит или греет, покалывает или поглаживает, щекочет… Если я не уверена в цвете, сообщаю свои ощущения. Цветную бумагу подносят к завязанным глазам. В мозгу вспыхивает яркий цветной прямоугольник. Раз, другой, пятый… И вдруг — не вспыхнул, но что-то маячит перед глазами. Оно имеет очертания. Описываю, что «вижу». Оказывается, поднесли предмет, или вырезанную из чёрной бумаги по контуру фигуру.
После каждой пробы мне дают посмотреть на то, что на самом деле находилось передо мной. Это позволяет понять ошибки и учиться считывать информацию более точно. А ещё подсказывают, как будет лучше и сподручнее считать информацию. Такой метод обучения мои экзаменаторы называют между собой «зоной ближайшего развития».
Отвернись и определи, кто вошёл в комнату: мужчина или женщина, в каких летах, в какой одежде.
Посмотри на фотокарточку и скажи: жив или мёртв этот человек, чем болеет, каков род его занятий, перечисли членов его семьи.
Умеешь говорить с мёртвыми? Молодец! Пригласи кого-нибудь из них и попроси ответа на такой-то вопрос… Вопрос, ответа на который сама я уж точно не знаю.
Порой происходило совсем странное.
Кто-нибудь малознакомый — из преподавателей, из отборочной комиссии — будит меня среди ночи, выводит, полусонную, из спальни. Просят вызвать чей-то дух, называя имя. И задают вопросы. Моргая слипающимися глазами и дрожа от холода в накинутом поверх ночнушки халатике, я отвечаю, плохо соображая, о чём говорю. Кажется, в основном от меня ждали предсказаний, а может, вскрытия информации, которая до сих пор оставалась загадкой.
Не похоже, чтобы тогдашнее паломничество сложилось из личных инициатив каждого. Вероятно, то была спланированная систематическая проверка моих возможностей и резервов. Потому что едва не каждую ночь меня поднимали.
А вот совсем другое. Подними руки повыше, раскрой ладони, потянись, будто хочешь обнять Солнце. Видишь золотые лучи, что вливаются в твою голову и тело? Хорошо. Опиши, как они проходят: где свиваются спиралью, где образуют озёра, как меняют цвета, где выходят на волю… Перед тобой человек. Какое свечение окружает его?.. А этот предмет, эта книга имеют свою оболочку-свечение?
Сказать, что выполнение необычных заданий не требовало напряжения? Ещё как требовало! Я прилагала порой такие усилия, что чувствовала себя к концу физически вымотанной. Всё ли удавалось? Не всё. Были и уныние, и отчаяние, и ощущение полной собственной бездарности.
— Прикажи вон тому товарищу за приборной доской почесать левое ухо!
Я бьюсь и так, и этак: и воображаю картинку, и мысленно повторяю как можно твёрже слова приказа. Товарищ не то что не чешется — бровью не ведёт! Не оставят меня в Школе-лаборатории, выгонят за порог!
— Ладно, добейся этого любыми способами, раз уж не силой мысли.
— Не могу!
— Что мешает? Не можешь придумать способ?
— Неловко.
— Что именно?
— Подойти и попросить почесать ухо, потому что у меня задание.
— Другое придумай!
— Подкрасться сзади и пощекотать волоском.
— Так… Приглядись: ухо-то у товарища горит.
И верно! Покамест о нём шептались, покраснели у товарища уши. А мне с того не легче!..
Но разве возможно остаться равнодушной к таким занятиям? Разве возможно не желать продолжения учёбы в такой школе?!