Москва была пуста и прекрасна… И я уже парила, тонула, растворялась в ней, уже становилась её частью. И чувствовала только радость, как будто этот город укрыл меня на время от войны и беды…
В дальнейшей жизни я имела возможность заметить такую закономерность. Если беда предопределена, то незадолго до её наступления приходит ни с того ни с сего блаженное состояние покоя и тихого счастья — будто некто погладил по голове и шепнул с любовью: «Всё хорошо. И будет хорошо. Ни о чём не беспокойся!»
Чудесная стояла на улице погода: солнечное, тихое утро, с белыми облаками, со спокойным летним теплом. В подмосковном лесу трава высохла от недавнего зноя, а густые кроны хранят умиротворяющую прохладу; деловито переговариваются птицы. Как будто войны нет в помине. Исполнители уверят женщину, что её привезли на рытьё окопов вокруг секретного объекта. Нынче все роют окопы. Но объект секретный, поэтому людей свозят тоже секретно, особо проверенных. Это не надолго: трудовая повинность всего три часа для работающих — а ведь она уже принята на хорошую работу. Какую? Разве Николай Иванович не сказал?! Стало быть, вечером сообщит: ведь она уже к вечеру окажется дома. Дочкой пока займётся Николай Иванович: познакомит её со своей спецшколой, с другими учениками. Один из мужчин сам несёт лопаты:
— Вы пока отдыхайте: воздух, грибами пахнет, а? Вот, по тропинке, прошу вас вперёд!
Ну и пулю в затылок. Бродов потратил уйму нервов, чтобы накрепко втолковать исполнителям, как важно, чтобы смерть наступила мгновенно и что он обязательно узнает, если они ошибутся, и накажет. Им же не объяснишь, как именно он узнает — учитывая, что труп они закопают прямо на месте. Хотя все те немногие непосвящённые, кто непосредственно связан с работой Школы, домысливают, будто Бродов готовит этаких штампованных Мессингов…
В принципе, он мог бы ещё успеть догнать девочку на бульваре или на улице. Случайно встретить: «А я как раз шёл за тобой!» Избежать опасного момента возвращения в квартиру, выступить избавителем от необходимости туда возвращаться… Но, пожалуй, пусть лучше события для девочки развиваются рутинно и неторопливо. Вернулась, а тут её спокойно поджидает новый знакомый, он же руководитель спецшколы — Николай Иванович, а мама ушла оформляться на новую работу, вставать на учёты: военный и по новому месту проживания. Время военное, медлить с учётом нельзя, иначе ты — преступник. Ты — взрослая девочка, сама понимаешь. Мама должна успеть до конца рабочего дня.
Правда, вышло несколько иначе: он опоздал, девочка вернулась в пустую, незапертую квартиру. Спасла положение её крепкая деревенская привычка к незапертым дверям: ситуация не показалась ей слишком уж странной. Только тоска охватила с удвоенной силой.
— Пока мама занята, и тебе нечего терять время. Пойдём, будем проверять твои способности. Аглая Марковна тебя очень нахваливала. Познакомишься со своими будущими товарищами. Покажешь, что ты умеешь. Пошли!
Бродову остро претило вести девочку тем же — самым прямым и удобным — путём до Школы, который она час назад открыла сама. Час назад, когда приказ ещё не был отдан… Вышли через Чертольский переулок на Кропоткинскую улицу. Площадь, где побывала только что, девочка, конечно, узнала, и её лицо будто засияло изнутри. Она подняла глаза на своего спутника, хотела что-то сказать, но застеснялась и только улыбнулась ему. Красноречивее слов: «Я рада, что я здесь!»
Так совпало, что Николай Иванович в тот же момент почувствовал что-то вроде лёгкого удара в солнечное сплетение. И — как кругами по воде — тело и душу быстро заполнила смертная тоска. Без доклада Куницына ясно: кончено. Быстро они. Чуть-чуть не дошли!
Он ободряюще улыбнулся своей спутнице. Поднял глаза к голубому небу в белых облаках, заставил себя полюбоваться вместе с девочкой красивым вестибюлем метро: с этого ракурса он больше её впечатлил.
Переждали трамвай, пару военных автомобилей и, наконец, перешли. Бродов с облегчением нырнул в прохладный, полутёмный подъезд Школы. Сдал девочку с рук на руки тут же подвернувшейся Нине Анфилофьевне. На последнюю глянул многозначительно и жёстко: мол, не вздумай мне сейчас пугать девочку своей строгостью! Старая сексотка, похоже, и так была настроена относительно миролюбиво. Теперь Николай Иванович смог покинуть ненадолго «девчонок»: ушёл к себе отпиваться горячим чаем. Когда он вернётся к общению с новенькой, мысли и чувства уже должны быть в полном порядке: первый вихрь сбивчивых впечатлений у неё быстро сменится обострённой ясностью восприятия.