— Денис, а как там у тебя? Работа идёт?
— Уже паять собираюсь… — отвечает Калмыков и спрашивает в свою очередь: — Аким, может, борт немного заделать, а то пойдём на больших оборотах, а шов и разойдется.
Ну, это вряд ли, лодка сварена хорошо.
— Нет, Денис, побыстрее заканчивай, — говорит Аким.
— Просто тут трещина… Прямо вдоль сварки потянулась, параллельно пошла, может, ты не видел, — продолжает Калмыков.
«Трещина?».
— Иду.
Аким, всё так же пригнувшись, уходит в транспортное помещение, оставив в главном одного Василия.
Там у затянутой на стапель лодки его ждёт Калмыков. Воздух тут спёртый, даже через компрессор и фильтры Саблин чувствует запах паяльной лампы.
— Вот, — Денис проводит пальцем по шву на левом борту, который лопнул после попадания пулемётной пули, а рядом с ним едва заметная трещина идёт ещё ниже. Сантиметров на десять вниз.
А из главного помещения доносится очередной хлопок.
Саблин отрывается от разглядывания борта своей лодки:
— Вася, что там?
— Да хотели гранату ещё одну нам закинуть, — отвечает Ряжкин. — Но в окно не попали, наверно, из рогоза кидали, на улице взорвалась.
Та-та-та-та… Та-та-та-та…
Радист прочёсывает близлежащий рогоз в отместку.
А Денис, махнув перчаткой перед камерами Саблина, поднимает палец вверх: слышишь?
Прапорщик поначалу не может понять, к чему это он, но потом понимает:
— На крыше кто-то?
— Ага, топчется. Слышишь?
— Ты за водой главное следи, — говорит Аким, высвечивая нашлемными фонарями потолок и не находя там ничего опасного.
Вверху бетон, перекрытия без трещин и отверстий.
— Я слежу, — Денис хлопает по винтовке, что висит у него на плече. — Так с трещиной что делать?
На самом деле трещина не так уж и безобидна; не приведи Господь, если на ходу, на больших оборотах, перегруженная лодка возьмёт да развалится. Ну, даже и не развалится, а просто доползёт трещина до ватерлинии… И начнёт хлестать в лодку вода на ходу. Придётся её пастой замазывать. Ещё хватит ли пасты.
— Надо запаивать, — наконец произносит Аким. — Только делай всё побыстрее, а то эта сволочь начинает тут осваиваться.
Сам же он присаживается и осматривает дно лодки, там Денис уже закончил. В принципе нормально… Кусок алюминия лёг плотно, лампой дно нигде не «перегрето», лист нигде не повело. Но Аким сделал бы, конечно, по-другому. Вернее, сделает, когда вернётся в Болотную.
— А тут, — говорит Калмыков, указывая на трещину. — Просто положу пластину сверху и начну её «размазывать». Некрасиво будет, но сделаю быстро.
— Так и делай. Давай…
Саблин не договорил, из главного помещения снова доносится хлопок, на сей раз мощный.
— Вася, что там у тебя? — прапорщик идёт к товарищу, который в одиночку ведёт бой.
— Да это я их шуганул, — отвечает радист буднично, — снова под окно подобрались. Топтались тут рядом…
Саблин присаживается на колено, замирает, ждёт, когда осядет пыль, протирает камеры. Снова работает винтовка.
Та-та-та… Та-та-та…
И тогда он спрашивает:
— Вась? Убил кого-нибудь?
— Да хрен их знает, — отвечает Ряжкин. — вроде опять убежали. Не разглядел в пыли. И у той стены, — радист указывает на северную стену, — кто-то шоркается, мне его не достать. Не видно…
Саблин идёт к той стене и замирает, прислушивается, но ему снова мешает Василий:
Та-та-та… Та-таа…
Тем не менее он добирается до большой двери в северной стене, и отсюда уже отчётливо разбирает тихий скрежет, он идёт от окна.
От того самого окна, что уже разбито выстрелами и чей ставень серьёзно искорёжен. Аким снова слышит скрежет и заглядывает сверху в проём окна. Выглядывает из-за угла и видит…
Огромные подушки пальцев, они толще, чем у Саблина, раза в два, не меньше… Гигантская рука зацепила снизу погнутый ставень и пытается его отогнуть ещё больше — или вообще оторвать. Тянет с большим усилием, толстый броневой лист не поддаётся, но рука словно сама из стали… Вот откуда этот тихий скрежет был…
Достать пальцы из дробовика невозможно, и тогда Аким быстро выхватывает из кобуры на ремне армейский пистолет, дёргает затвор и сразу сверху вниз, в самые пальцы:
Пам… Пам… Пам… Пам…
Он удивляется тому, как ещё долго после первого его выстрела пальцы не исчезали из-под броневого листа; он успел расстрелять четыре патрона, прежде чем они убрались, и тут же прямо за стеной раздался низкий утробный длинный рык и сразу:
Бамс-с… Бамс-с…
Две тяжеленные пули пробивают бронеставень. И одна за другой бьют в противоположную стену помещения, выбивая крошки из бетона. Саблин кидается в сторону двери и за неё, к генератору, прячет пистолет, а следующая пуля из картечницы бьёт рядом с окном в стену, а за ней ещё одна, и на этот раз она с шумом пробивает бетон — ещё одна дыра в стене.