Договорившись с командованием, я забрал Семенова в экипаж и назначил механиком к лейтенанту Решетову. Водителем у Решетова был молодой парень из последнего пополнения, нерадивый, трусоватый и плохо знающий свое дело. Решетов был рад, что получил в экипаж исполнительного солдата, а Семенов — что попал к такому боевому, заслуженному командиру, пользующемуся любовью и уважением.
Предстояло заменить несколько человек. На машине лейтенанта Кобцева был неопытный механик-водитель. С ним часто случались какие-нибудь казусы: то при загонке машины в капонир он наедет гусеницей на бруствер и исковеркает результат многочасового тяжелого труда, то наскочит на дерево по обочине дороги или сломает забор. Брать такого в рейд было бы непростительной оплошностью. Четкость работы всего экипажа в бою во многом зависит от водителя.
Во второй роте командирскую машину водил опытный механик Широков. Его и решил я взять водителем машины Кобцева. Правда, командир роты Герасимов сперва наотрез отказался отпустить Широкова, но в конце концов согласился. Как никак, мы знали друг друга с сорок первого года. В общем, прибегать к помощи командования не пришлось.
Заменив еще кой-кого, мы на этом формирование экипажей закончили. К вечеру прибыли самоходные орудия под командой старшего лейтенанта Лопатина.
Командир самоходок понравился мне с первых минут нашего знакомства. Ему было лет двадцать шесть. Но он выглядел по временам так, как будто бы ему перевалило за тридцать. В черных кудрях у него была седина, появившаяся после того, как он получил страшное известие от односельчан, выбравшихся из оккупированного района. Ему сообщили о том, как гитлеровцы истребили поголовно всю семью Лопатиных. Отец старшего лейтенанта во время оккупации Смоленщины оставался в подполье. По доносу предателя он был схвачен гестаповцами. Ни истязаниями, ни убийством у него на глазах при допросе двух маленьких сыновей-близнецов и шестнадцатилетней дочери палачам не удалось принудить его к измене. Истерзанный до неузнаваемости, вместе с женой он был повешен на городской площади.
Лопатин положил это письмо вместе с партбилетом. В биении сердца он как бы слышал теперь голос крови самых близких, самых дорогих людей. Беспощадной местью горели его глубоко запавшие глаза. Он поклялся уничтожать фашистов везде и всюду до тех пор, пока будет жив хоть один из оккупантов на его родной земле, политой невинной кровью не только его родных, но и миллионов замученных советских людей.
В Лопатине я приобрел одного из самых надежных помощников. Его ненависть к врагу, ноля и беззаветная храбрость были грозной, неистребимой силой.
Из доклада Лопатина я узнал, что все экипажи самоходок были им тщательно подобраны, а машины и орудия проверены и отрегулированы.
Оставалось уладить ряд вопросов с десантниками, артснабженцами, зампотехом и закончить еще множество других мелких дел. В восемь часов вечера я пошел к командиру подразделения автоматчиков договориться о бойцах, выделенных мне для десанта.
Подразделение автоматчиков располагалось неподалеку от штаба бригады. Вдоль извилистого оврага шла еле различимая тропинка, протоптанная в глубоком снегу посыльными и связными. Идти по ней, то и дело сползая в стороны, по колени увязая в снегу, было трудно. Хорошо еще, что разыгравшийся в степи буран в лесу чувствовался меньше. Но все же, раскачивая верхушки высоких елей, ветер поднимал белый вихрь, ослеплял и иногда даже сыпал за воротник полушубка снег.
Но вот и место расположения автоматчиков. Через несколько минут я с удовольствием сидел в землянке командира, грея у печки озябшие руки. Он вызвал лейтенанта Найденова, автоматчики которого должны были ехать десантом на наших машинах.
Найденов оказался еще совсем молодым командиром и по летам, и по стажу работы. Худощавый, стройный, он, когда к нему обращались с каким-либо вопросом, смущался, как девушка. Густая краска покрывала тогда его миловидное лицо и росинки пота выступали на лбу, на кончике носа. Но юношеская внешность не помешала ему проявить исключительную волю и выносливость, когда впоследствии мы попали в очень тяжелые условия.
Было уже темно, поэтому людей решили сегодня не строить. Мне хотелось пройтись по землянкам, посмотреть, как разместились автоматчики, и познакомиться с людьми в обыденной обстановке. Зашли в первое отделение. Землянка представляла собой большое помещение с двухэтажными, сделанными из жердей, нарами, застланными сначала еловыми ветками, а сверху соломой. Посредине землянки находилась железная бочка из-под газойля, перевернутая на попа, с вырубленными отверстиями — вверху для трубы, а сбоку — для подбрасывания дров. Печь гудела и рычала, переваривая в своей утробе почти полкубометра еловых смолистых поленьев.