– Да... – Взгляд ее был по-прежнему жутким. – Я... Боюсь, что должны. – Позавчера, придя домой, я нашел ее в своей комнате. Она обманула администратора, сказав ему, что я велел ей подождать. Она лежала в моей кровати. Голая. Я выгнал ее. Догадываюсь, что Риган тоже когда-то сделал это. А с Кармен нельзя себе это позволить.
Вивиан пыталась облизнуть губы. Какое-то мгновение она была похожа на перепуганного ребенка. Рука ее медленно поднималась вверх, как протез, пальцы крепко сжали меховую оторочку воротника. Она теснее стянула его на шее и сидела так, глядя на меня в упор.
– Деньги, – прохрипела она. – Вам, наверное, нужны деньги.
– Во сколько вы это оцениваете? – иронически спросил я.
– Пятнадцать тысяч.
Я кивнул.
– Приличные денежки. Это был бы один из самых больших моих гонораров до сего времени. Столько было в кармане у Расти, когда его застрелили. Но Эдди надеется однажды получить несколько больше, верно?
– Ты сукин сын, – прохрипела она.
– Угм. Я прожженный тип без всяких угрызений совести и проявляю такую жадность к деньгам, что за двадцать пять долларов в день и текущие расходы – на бензин и виски, распутываю то, что возможно распутать. Рискую всем своим прошлым, вызываю ненависть к себе полиции и Эдди Марза с его гориллами, уклоняюсь от пуль и говорю: «Большое спасибо, если у вас еще когда-нибудь будут неприятности, надеюсь, вы обо мне не забудете» – и на всякий случай просто оставляю свою визитку. И все это за двадцать пять долларов в день... И, может, затем, чтобы оградить гордого калеку-старика от мысли, что в жилах его детей течет отравленная кровь, чтобы он думал, что две его девочки, может, немного и диковатые, но не извращенные и не убийцы. Именно поэтому я сукин сын. Ладно. Это меня не трогает, я получал и худшие характеристики от людей разного рода, не исключая вашу младшую сестричку. Она, кстати, обозвала меня гораздо хуже, когда я выкидывал ее из постели... Я получил от вашего отца пятьсот долларов, которые не просил, но которые он считал необходимым выплатить мне. Мог бы получить еще тысячу за отыскание Расти Ригана. А теперь вы жертвуете мне пятнадцать тысяч. Это моя удача! За пятнадцать тысяч я могу купить дом, машину и четыре новых костюма. Могу даже поехать в отпуск. Все это прекрасно. А за что, собственно, вы хотите платить? За то, что я сукин сын или за то, чтобы я стал джентльменом, вроде того блондина, например, который лежал пьяный в машине в Лас-Олиндас?
Она стояла неподвижно, как изваяние.
– Хорошо, – с усилием произнес я. – Вы можете ее куда-нибудь увезти? Куда-нибудь подальше отсюда, где умеют обращаться с людьми ее типа? И держать подальше от нее револьверы, ножи и оглупляющие коктейли? Черт побери, может, ее даже удастся вылечить... В конце-концов это возможно. Вивиан подошла к окну. Она казалась совершенно обессилевшей.
– Он лежит там, в нефтяной скважине, – сказала она. – Это страшно. Я сделала это. Сделала все так, как вы сказали. Я пошла к Эдди Марзу. Кармен пришла ко мне, и как ребенок все рассказала. Она ненормальная. Я знала, что полиция вытянет из нее все. Знала также, что если отец об этом узнает, то сразу же вызовет полицию. Знала также и то, что однажды ночью он умрет... Дело не в физической смерти, дело в том, что он будет перед этим думать... Расти был неплохой человек. Я не любила его, но он был порядочный и добрый. Так мне, по крайней мере, кажется. По сравнению с моим отцом он не представлял для меня никакой ценности, живой или мертвый. – И поэтому вы оставили ее на свободе, дабы она могла совершать новые преступления?
– Я тянула время. Просто тянула время. Я выбрала плохой путь, это правда. Мне казалось, что она сама забудет об этом. Я слышала, что так бывает. Я знала, что Эдди Марз попортит мне порядочно крови, но это не имело значения. Мне была нужна помощь, и я могла ожидать ее только от кого-нибудь такого, как он... Иногда все это казалось мне лишь плохим сном. А иногда мне необходимо было напиться...
Безразлично в какое время дня. И напиться, черт возьми, как можно быстрее.
– Вы увезете ее отсюда и как можно быстрее, – сказал я.
Вивиан повернулась ко мне спиной и мягко сказала:
– А вы? Что будет с вами?
– Ничего. Я ухожу. Даю вам три дня. Если в течение трех дней вы отвезете ее туда, куда следует, все будет в порядке. Если нет – шило в мешке не утаишь. И не рассчитывайте на то, что я не сообщу полиции.
Она резко повернулась ко мне.
– Не знаю, что вам сказать... Не знаю, как начать...
– Заберите ее отсюда и проследите, чтобы она ни на минуту не оставалась без присмотра. Даете мне слово?
– Слово чести. А Эдди?..
– Забудьте об Эдди. Я позабочусь о нем. Как только немного отдохну.
– Он захочет убить вас.
– Лучшего коня в его конюшне уже нет, – заметил я. – Других я не боюсь. Норрис знает?
– Он никогда ничего не говорил.
– Мне кажется, он был в курсе всех дел.
Я отвернулся от нее, подошел к двери, отворил ее и вышел в коридор. По лестнице спустился в холл. Никто не видел, как я выходил и на этот раз никто не подал мне шляпу. Освещенный сад казался мне местом охоты; я чувствовал себя так, будто из-за кустов за мной следили маленькие дикие глаза, даже солнце светило как-то странно и загадочно. Я сел в машину и уехал.
Какое имеет значение, где человек лежит после смерти? На дне грязной нефтяной скважины или в мраморной башне на вершине высокой горы? Умершие спят глубоким сном, не тревожась о таких мелочах. Что нефть и вода, что ветер и воздух – все равно. Сон очень глубок, а тот кто спит не переживает из-за того, как он умер или где его положили в могилу. Я ощущал себя частью всей этой грязи, которая окружала меня. Я был ее частью гораздо более, чем Расти Риган в своей жуткой болотистой могиле. Однако я избавил от этого старого человека, который мог теперь уже спокойно лежать на своем ложе, сложив бескровные руки на одеяле и ожидая. Его сердце стучит слабо, неуверенно. Мысли его серые, как сигаретный пепел. И вскоре он тоже, как и Расти Риган, уснет тем же глубоким сном.
По дороге в город я остановился возле бара и выпил две порции двойного шотландского. Но это мне ничуть не помогло. Единственным результатом было то, что я начал думать о «Серебряной головушке», которую уже никогда не увижу.