— Что ты вечно кривляешься, как маленький? Можно проще. У нее сердечная недостаточность. Положить в больницу и перепутать лекарство.
— Откуда знаешь?
— Я о ней справки наводила. Работа у меня такая, нечего так смотреть.
— Так, — Лопаницын встал. — Предлагаю разбежаться. Никто ничего не слышал. У меня и так дел по горло, а я тут с вами, сударыня, убийство лысого в подвале обсуждаю.
Да и время уже было далеко за пять пополудни. Договорились встретиться завтра, на свежую голову.
Но встретились они уже сегодня вечером, при обстоятельствах драматичных и фантасмагорических.
Леня закончил работу около половины шестого и начал уже собирать инструменты, как его внимание привлек шум с улицы. Он поглядел вниз и обалдел.
Во дворе толпились дети, никак не меньше двухсот. Ну, может, и меньше, однако молодому человеку не пришло в голову пересчитывать пузатую мелочь.
Кроме детей, во дворе собралось взрослого народу — не протолкнуться.
— У вас тут что — в лагерь детей провожают? — спросил Бухта у хозяйки. — Не поздновато ли?
Марина Васильевна в сильнейшем душевном волнении выглянула с балкончика — и обомлела. Они пришли сами, даже те, кто был в приюте!
— Спасибо. Большое спасибо! Ты уже все? До свидания.
Она вытолкнула оторопевшего парня из квартиры и выбежала на улицу сама.
— Зайцы! Зайцы, домой!
— Мама! — крикнули «зайцы» и бросились к Марине.
Народ во дворе заволновался:
— Ни хрена себе кроличья ферма!
— Эй, училка, шкурки почем?
— Милицию, милицию надо!
Таисия Павловна Ферапонтова уже вовсю названивала родственнику, но и без него к дому подъехало несколько «скорых», пожарный расчет и знакомый уже «пазик» с опергруппой.
— Что случилось? Почему толпимся? Пожар, кража, убийство?
— Да тут к одной толпа ребятишек подвалила, мамой зовут.
— Где ребятишки?
— А вон… Эй, только что ведь здесь были! Да они к ней домой пошли, она домой их звала!
— Много ребятишек-то?
— Да не поверишь — человек двести!
— Ни хренассе!
Родители Марины Васильевны и ее сестра тоже вышли во двор, и были свидетелями, как их дочь и сестра зазывает ребят и как те зовут ее мамой.
— Что такое?.. — открыла рот Наташа.
— Сбрендила, б…дь, совсем, — выругался Дедка.
Вскоре прибежал Лопаницын. Оперативники сказали ему несколько нежных слов, тот в долгу не остался, потом появились Геращенко и Распопова с Боборыкиным, и начальство приехало, и ОМОН подогнали, потому что народу вокруг скопилось больше, чем на первомайской демонстрации.
— Сколько детей?
— Сто двадцать семь.
— Ох…еть, — сказало начальство. — В двухкомнатной квартире?
— Сами удивляемся.
— Может, секта какая? ОМОН готов к штурму?
— Какой штурм?! Там малявки по пять-семь лет! Старшему, наверно, есть двадцать, но он даун не е…аться!
— Там перекрытия не выдержат. Надо срочно эвакуировать жителей!
— Родственников, родственников на переговоры пошлите!
Пиворас проснулся от невероятного шума во дворе и вылез узнать, в чем дело. Дело пахло керосином, и не требовалось большого ума, чтобы связать одно с другим и понять, что добрую тетку надо спасать. Сам он ничего сделать не мог, но Альбин Петрович прекрасно знал человека, который мог многое, если не все.
Мама.
…Одинаковы-с-лица просто обалдели, когда барчук вернулся домой сам.
— Мама дома?
Просто Коля кивнул. Коля-второй внутренне подобрался: весь вид барчука говорил о грядущих неприятностях.
Альбин прошел в дом и обнаружил Лиану Степановну в кабинете о чем-то яростно спорящей по телефону.
— Мама… — позвал Пиворас от порога.
— Подожди, я занята! — оборвала она. — Нет, не вам!.. Я не понимаю, чем вызвано подобное…
Тут она крутанулась в кресле и уставилась на Алика.
— Я вам завтра перезвоню, — упавшим голосом сказала она и положила трубку. — Алик, ты вернулся? Сам?
Алик не прошел в кабинет. Опершись о косяк, он взахлеб, путаясь и заикаясь, рассказал про добрую тетку, что она в беде и что сейчас ее будут убивать… А мама слушала, не перебивая, эту галиматью и кивала, и глаза у нее блестели… и щеки тоже…
Потом она сказала:
— Нет.
И Пиворас чуть не подавился всеми словами, что собирался еще сказать.
— Почему?
— Алик, это милиция. Это закон, это сила. Я не могу идти против такой силы.