«Чукчанская правда» являлась вездесущим оппозиционным печатным органом, и никто не знал, по каким каналам она поступает в госучреждения, однако ежедневно свежий выпуск подпольной газеты оказывался везде, где только проходили люди. Листовки печатались на дрянной туалетной бумаге паровым матричным принтером и содержали хулу в адрес высшего эшелона власти, а именно — гениального создателя единого государства Вальдемара Хэдэншолдэрса, министра обороны Че Пая, генерального шефа Комитета Общественного Трудоустройства Эм-Си Кафки, народного шамана Распута Григоровича и других официальных лиц. Собственно, никакой информации «Чукчанская правда» не содержала, просто от выпуска к выпуску подбирала все новые и новые эпитеты каждому члену Президиума Верховного Совета и, к чести неведомого издателя, ни разу не повторилась. Некоторые отдельные словечки и целые идиоматические обороты кое-кто из персонала выписывал в маленький гроссбух, и на прошлой неделе закончился третий том энциклопедии изящной словесности.
— Откуда они все знают? — удивился Мумукин, закончив читать «ЧП».
— Балда, у них свой человек в Верховном Совете.
— Неужто сам Распут?
— Почему Распут?
— Так он единственный среди них чукчанин.
— Какой ты умный, — восхитился Сууркисат.
Мумукин молча заложил правую руку за лацкан и устремился к шефу.
Шеф был в мыле — горел выпуск новостей. Точнее, сгорел он еще вчера: редактор получил новости, но отвлекся, и лента сгорела в топке телетайпа. Редактор чуть с ума не сошел от радости: по чистой случайности бутылка технического спирта, стоящая рядом с телетайпом, не взорвалась, иначе полыхнул бы весь этаж.
Потом, конечно, шеф схватился за голову — что делать? Новости через полчаса. Но тут жизнь снова улыбнулась: не успел он как следует испугаться, как с новой лентой телетайпа пришло спасение. Новости, сгоревшие минуту назад, только что были забракованы Кафкой, поэтому читать надо новости прежние (к слову — прежние новости читали уже пятый день).
Подход к выпуску новостей в Соседском Союзе, в который острова Гулак преобразовались могучею волей и великою славой Вальдемара-Большого Папы, довольно странный, но вполне оправданный и даже в чем-то прогрессивный. Центральное Агентство Правдивой Печати (сокращенно — ЦАПП) поставляло новости официального характера, непосредственно из Президиума Верховного Совета. В пику им Центральное Агентство Революционно-Анархической Подпольной Печати (соответственно — ЦАРАПП) собирало все неофициальные новости, не гнушаясь слухами. Это называлось — «Мы делаем новости». Информация проходила десять идеологических фильтров, и жалкие ее остатки попадали на стол к шефу Комитета Общественного Трудоустройства.
Зачастую Кафке не нравилось ничего из предложенного, а сообщать известия надо каждый день. Поэтому и появился институт «вчерашних новостей»: нет хороших вестей сегодня — читай вчерашние.
Впрочем, вернемся к горящим новостям. Спустя сутки в кабинете редактора зазвонил телефон.
— «Радио Сахарин», Худойназар Лиффчинг, — представился редактор.
— У какого Назара худой лифчик? — прошипела трубка. Худойназар посмотрел на аппарат — не разошлись ли спайки? — и тут осознал, что слышит голос самого главного котовца.
— Прошу простить, — пробормотал Лиффчинг. — Это зовут меня так — Худойназар Лиффчинг.
— С такими именами долго не живут, — пошутил Кафка.
— Исправлюсь, — не своим голосом ответил редактор, и рука потянулась к ящику стола, где лежал паровой однозарядный пистолет.
— Не паясничать! — рявкнул Эм-Си. — Сегодня приказываю зачитывать новости, присланные вчера.
— Но… — открыл рот Лиффчинг.
— Разрешаю.
Оставалось одно — застрелиться. Худойназар приставил раструб пистолета к виску и нажал спусковой клапан. Прогремел выстрел.
У пистолета разорвало котел, килограммовая гиря выпала из казенника и глухо ударилась об пол. Лиффчинг в тоске и тревоге завыл. На вой сбежалась вся редакция (стукачей не впустили), и, едва Худойназар объяснил суть катастрофы, в кабину вошел Тургений.
— Трефаил! — Мумукин выглянул из редакторской и отчаянно засемафорил левой рукой. Жест обозначал только одно — дают пожрать. Благодарный за дружескую заботу, Сууркисат поспешил в кабинет к Лиффчингу, где его ожидало жестокое разочарование.