— Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…
— Фильтруй базар. — Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.
— Отвянь, — огрызнулся старлей.
Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:
— Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.
— Усыновила? — Брови Графа взлетели вверх.
— У меня таких сведений нет.
Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.
— Так, мальчики-девочки, ноги в руки — и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.
Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…
— Мы не успеем, — категорически заявила Геращенко.
— Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!
Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:
— Кто будет говорить?
— Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?
— Говорить будешь ты.
— Благодарю за доверие. Но достойна ли я?
— Это приказ.
— А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.
Они неторопливо поднялись по лестнице на третий этаж. Петр чувствовал себя последней сволочью.
— У нее точно детей нет? — уточнила инспектор Галка.
— Даже внуков.
— Смешно, аж спасу нет…
Лопаницын заметил меловые разводы на двери.
— Сука…
— Это ты кому?
— Не тебе. Написал кто-то на двери.
Галка подслеповато приблизила лицо к филенке.
— Очень мило. Нездоровая атмосферка на вашей земле, товарищ страшный лейтенант.
Петр решительно утопил кнопку звонка.
— Сиди, я открою. — Марина встала из-за стола.
Собаки заходились в истерике. Слишком много несвоевременных визитов за последние сутки.
На пороге стояли мужчина и женщина в милицейской форме. Так, похоже, вызывать никого не придется. Кто-то уже вызвал.
— Здравствуйте, Марина Васильевна, — приветствовала женщина. — Вы позволите войти?
— И вам здравствуйте. Прошу. — Хозяйка отступила в глубь прихожей.
Капитоша с Чапой уже сипели от лая, и только Чумка успокоилась и теперь довольно дружелюбно разглядывала незнакомцев.
Милиционер пропустил свою спутницу вперед, затем вошел сам и закрыл за собой дверь. Резкий кошачий запах ударял в нос, и мужчина, и женщина заметно напряглись, пытаясь скрыть гримасы отвращения. В освещенном коридоре Марина узнала и участкового, и Галину.
— Галочка? А ты разве не в школе работаешь?
— Как видите, — пожала плечами гостья. — Инспектор отдела по профилактике правонарушений несовершеннолетних. Вот мое удостоверение.
— Это так называемая «детская комната милиции»? — догадалась Марина Васильевна, так и не раскрыв корочки.
— Что-то вроде. Так где ваше чадо?
— На кухне, завтракает. Вы уж простите меня — запах от животных… Да вы не разувайтесь…
Взрослые прошли на кухню. Мальчик сидел, уткнувшись носом в тарелку, как будто чувствовал, что пришли по его душу.
— Здравствуйте, молодой человек. — Геращенко не стала приближаться к ребенку вплотную. Она присела на банкетку у двери, сравнявшись с мальчиком в росте. — Меня Галина Юрьевна зовут. А тебя как?
Мальчик не откликнулся. Только сжал кулаки и еще ниже склонился над тарелкой.
— Вы раньше этого ребенка встречали? — Не дождавшись ответа, Геращенко обратилась к Марине Васильевне.
— Я к детям младше пятнадцати даже подходить боюсь. Так что ничего ответить не могу. Может, он тут где-то поблизости и гулял раньше, но я не видела… не могла видеть.
— Но ведь почему-то именно вас он выбрал, — вмешался участковый. — Малой, ты почему Марину Васильевну выбрал?
Малой сжался в комок и совсем отвернулся. Галка свирепо глянула на Петра и постучала пальцем по лбу. Затем снова повернулась к хозяйке:
— Ребенка нужно эвакуировать. Возможно, ему потребуется медицинская помощь и помощь психолога…
В этот момент мальчик заревел и кинулся к Марине Васильевне:
— Ма, не отдавай! Я буду хорошим!
Марина неумело приобняла найденыша за плечи и растерянно посмотрела на Галину и участкового, а Петр, оказавшийся в такой ситуации впервые, нерешительно топтался на месте. Детский плач Лопаницыну был вообще серпом по одному месту. Что теперь с этим угланом делать?